Подснежник
Шрифт:
— О Гегеле, наверное, думали в это время.
— Верочка, как вы отгадали? Именно о Гегеле.
— Мне ли вас не знать, господин Плеханов…
— Так что же там стряслось? За что гонят из самой свободной республики?
— Два русских террориста под Цюрихом испытывали в горах бомбу…
— Народовольцы?
— Они самые. Бомба взорвалась неудачно, обоих ранило, один потом умер…
— Тысяча чертей! Когда же кончится это затянувшееся детство, эта игра в революцию!
— И вот теперь кантональные власти
— Бред, нонсенс, фантасмагория! Ну, какой же я анархист, когда я чуть ли не первый противник террора и самый что ни на есть махровый марксист? И кричу об этом уже много лет со всех углов?
— А вы хоть знаете, господин махровый марксист, что Розу с детьми тоже собираются выслать из Швейцарии вместе с вами?
— Розу с детьми? Но это невозможно — ей рожать через два месяца. Так что же делать?
— Роза хочет обратиться к университетским профессорам. Могут помочь.
— В чем конкретно?
— Остаться в Женеве.
— Кому? Мне?
— Да при чем тут вы? Почему вы все время думаете только о себе? Ей самой и детям… Перед родами сниматься с места с двумя детьми — это равносильно смерти третьего ребенка.
— Вера Ивановна, а почему вам о делах моего семейства известно все гораздо лучше, чем мне самому?
— А вы разве замечаете вокруг себя что-нибудь другое, кроме своих книг и рукописей?
— Это обвинение?
— Нет, горькое наблюдение.
— Мда-а… Ну, что ж, принимается к сведению.
— Жорж, не обижайтесь…
— Все справедливо, все правильно, Верочка… Я действительно с головой зарываюсь иногда в свои бумаги и забываю обо всем… Хочется, знаете ли, добраться до самых глубин истины, до первопричины… Но чувствую — не хватает сил, чисто физических… Туберкулезик мой все-таки дает себя знать…
— Я всегда рядом и готова взять на себя всю техническую часть вашей работы. Вы же поручаете мне готовить вам необходимые цитаты…
— Это другое… Понимаете, Вера, хочется открыть нечто неопровержимое… Хочется сделать что-то навсегда — с покушением на вечность. Написать, например, пушкинское: я помню чудное мгновенье… Или: из искры возгорится пламя… Но проза жизни бьет по рукам — семья, дети, хлеб насущный…
— Если Розу оставят в Швейцарии, вам надо будет получить разрешение на однодневные приезды к ней в Женеву после родов.
— Приезды в Женеву? Откуда?
— Но вас же высылают из Швейцарии… Где вы собираетесь жить — в Италии, Франции, Германии?
— Черт возьми, опять эмиграция… Гонят отовсюду… Из России в Швейцарию, из Швейцарии — неизвестно куда… Эмиграция из эмиграции…
— Я думаю, что нам лучше всего поехать во Францию, в Морне. Деревушка стоит на самой границе. Да и место знакомое — мы жили там во время вашей болезни, помните? Прекрасный горный воздух — заодно
— Нам поехать?.. Я не ослышался?.. Вы хотите сказать, что поедете вместе со мной?
— Жорж, я ведь не только сиделка и переписчица ваших рукописей. У меня самостоятельная политическая биография… Меня тоже высылают из Швейцарии.
— Что вы говорите?.. Вера Ивановна, дорогая, извините ради бога… Я болван, глупец, слепец… Это же просто замечательно, просто великолепно, что и вас высылают! Будем снова вместе работать, бороться, бить нового защитника самодержавия, горе-революционера господина Тихомирова!
— Да, великолепно… Кроме того, что Роза больна и после нашего отъезда будет рожать здесь совсем одна…
— Жорж, как вы очутились в Швейцарии?
— Павел, я в отчаянии.
— Вы вернулись нелегально, без разрешения?
— Все вопросы потом… Роза и дети шесть дней ничего не ели… Я получил от нее письмо, они умирают с голоду. В доме нет ни сантима денег, ни крошки хлеба… В кредит дают только молоко… Розе скоро рожать, дети болеют… А меня в это время отрывают от них и выгоняют как бродячую собаку!
— Я немедленно вышлю деньги!..
— Павел, умоляю, — телеграфом!
— Безусловно!
— Это еще не все… Их выселяют из квартиры… Роза пишет, что приходил домохозяин… Если завтра до вечера не будет внесено двести пятьдесят франков, их вышвырнут на улицу… Я не могу этого позволить!.. Если это произойдет, я за себя не ручаюсь…
— Жорж, успокойтесь.
— Павел, я поеду к ним в Женеву, несмотря ни на какие запреты!
— Это глупо. Возьмите себя в руки. Арестуют и продержат в полиции бог знает сколько времени.
— Но ведь ей скоро рожать… Вы понимаете — рожать!.. А она умирает с голоду…
— Деньги будут посланы сегодня, сейчас же, через сорок минут… Вам нельзя появляться в Женеве. Возвращайтесь в Морне, к Засулич… А в Женеву поеду я. Завтра утром я буду у Розы и все улажу с квартирой.
— Обещаете, Павел?
— Даю слово.
— Если все кончится хорошо, я буду обязан вам до последнего своего смертного часа.
— Жорж, нам ли с вами говорить друг другу такие слова? Наши жизни переплетены общей судьбой нерасторжимо. Было бы нелепо, если бы я не сделал сейчас для вас все, что могу…
— Спасибо, Павел…
— В изгнании дружба и помощь — наше единственное оружие против превратностей бытия. Больше нам защищаться нечем.
— Спасибо, Павел, спасибо…
— Жорж, я получила письмо из Лондона от Кравчинского… Вы слышите меня?
— Да, Вера Ивановна, слышу…
— Он пишет, что наш «Социал-демократ» очень понравился Энгельсу.
— Я рад…
— Сергей спрашивает: знаем ли мы о том, что в Париже скоро соберется первый конгресс Второго Интернационала?