Подставных игроков губит жадность
Шрифт:
Селлерс сердито прикусил сигару и прервал меня:
– Послушай, Кроха, не приходило ли тебе на ум, что другого раза может не быть? В ближайшие сорок восемь часов тебе могут предъявить обвинение в убийстве, и тебе придется приложить чертовски много усилий, чтобы выкрутиться. – Задумавшись на миг, Селлерс ухмыльнулся. – А вообще-то, если хочешь знать, неплохая мысль.
– Я не против. Только запомни, я говорил тебе насчет «Эйс Хай» и сбора сведений о Холгейте и о том дорожном происшествии, а ты палец о палец не ударил.
– Погоди.
– Я тебя предупредил, – пригрозил я ему. – Когда придется строить защиту, то использую этот факт на все сто. В суде уж я выложу все.
– Скажем так, – прикинул Селлерс, – ты хочешь выжать все из того, что я не… Ну ладно. Бензин мне оплачивают. Если хочешь проехаться в «Эйс Хай», мы проедемся в «Эйс Хай». И тогда тебе не о чем будет кудахтать.
Я откинулся на сиденье и сказал:
– Просто хочу посмотреть, как ты нежничаешь с другими агентствами.
– Посмотришь, – угрюмо проворчал он.
Глава 12
Не скажу, чтобы владелец детективного агентства «Эйс Хай» Морли Пэттон встретил нас с распростертыми объятиями.
– Я к тебе по служебному делу, – заявил Селлерс.
– И посему привел с собой одного из моих конкурентов? – язвительно спросил Пэттон.
– Давай не будем! – предупредил Селлерс. – Делом занимаюсь я, а Лэм нужен мне потому, что кое-что о нем знает.
– И, вероятно, хотел бы узнать много чего еще, – продолжал язвить Пэттон.
Селлерс перешел к делу:
– Ладно. Как получилось, что твой человек сидел на «хвосте» у Лэма?
– Не думаю, что мы станем это обсуждать. И я никогда не признаю, что посылал за ним «хвост».
– Скажем так, Пэттон, – предложил я. – Вы следили за Дорис Эшли, проживающей в «Мирамар Апартментс» в Колинде, и, когда в кадре появился я, вы приставили ко мне «хвост».
– Кому другому, а тебе я отвечать не собираюсь. Можешь не сомневаться, – отрубил Пэттон.
– Хорошо, – заявил, багровея, Селлерс, – тогда тебе придется отвечать мне. Итак, был «хвост» за Дорис Эшли? Да или нет?
– Зависит, что ты имеешь в виду под…
– Ты знаешь, что я имею в виду, – оборвал его Селлерс. – Отвечай: да или нет? И побыстрее, черт возьми!
– Да, – поспешил ответить Пэттон.
– Вы держали под наблюдением ее машину у дома, не так ли? – спросил я.
– Не желаю тебе отвечать, – упорствовал Пэттон.
– Значит, не желаешь? – сказал Селлерс. – Тогда считай, что это мой вопрос и изволь отвечать.
– Да, держали, – ответил Пэттон.
– Ладно. А кто был вашим клиентом?
– Мы не обязаны сообщать.
– Думаю, ты ошибаешься.
– Нет.
– Для твоего сведения, – предупредил Селлерс, – все это теперь завязано на убийстве.
– На убийстве! – в ужасе воскликнул Пэттон.
– Ты меня слышал.
– Кого убили?
– Картера Холгейта. Что знаешь о нем?
– Он… в общих чертах… Он проходил у нас по одному делу. – Пэттон теперь тщательно подбирал
– Итак, – продолжал Селлерс, – у меня есть основания считать, что установление личности вашего клиента может иметь значение для следствия. Поэтому я хочу знать, кто ваш наниматель?
– Минуту, – попросил Пэттон, – дайте посмотреть материалы.
Он подошел к шкафу с папками, достал одну, открыл, перелистал, вернул папку на место и остался стоять, нахмурившись.
– Мы ждем, – напомнил Селлерс. – И для твоего сведения, полиции нравится, когда частные детективные агентства проявляют чуть больше желания сотрудничать в делах об убийстве.
– Много ли делают для вас «Кул и Лэм»? – спросил Пэттон.
– Все, о чем прошу, – ответил Селлерс и, ухмыляясь, добавил: – И даже больше.
– Хорошо. Я скажу вам, – начал Пэттон. – У нас был «телефонный клиент», то есть дела велись по номеру телефона в Солт-Лейк-Сити. Деньги за наши услуги пересылались нам наличными. Нашему агентству было поручено о всех событиях немедленно сообщать по телефону. Любому, кто ответит.
– И вы не поинтересовались, кто стоит за номером? – спросил Селлерс.
– Разумеется, поинтересовались, – сказал Пэттон. – Не такие уж мы наивные. Это был номер гостиничных апартаментов, снятых неким Оскаром Боуманом. Про этого Боумана никто ничего не знает. Он уплатил за отель на месяц вперед. И это все. Когда мы звонили насчет инструкций, отвечал то мужской, то женский голос. Дорис Эшли была под нашим наблюдением около недели. Точнее, мы держали под наблюдением ее квартиру, а еще точнее – ее машину, стоявшую у дома. Когда она уезжала или приезжала, мы засекали время. Когда в поле зрения появился Лэм, мы сообщили, а когда он установил с девушкой контакт и поднялся с ней в ее квартиру, мы тоже сообщили. Нам было приказано все бросить, послать по почте отчет и немедленно прекратить операцию.
– Отчет отправили в апартаменты отеля в Солт-Лейк-Сити? – спросил Селлерс.
– Нет. Послали в Колинду. На почту, до востребования, Оскару Боуману.
– Черт побери! – выругался Селлерс. – А что насчет гонорара?
– Мы получили аванс наличными почтовым переводом. Имеется остаток в пользу клиента. Нам было велено забыть о нем и закрыть дело.
– Иными словами, – подытожил Селлерс, – когда всплыл Лэм, они ударились в панику и убрались?
– Не знаю, – ответил Пэттон. – Все, что знаю, я тебе выложил.
– Кто приказал закрыть дело, когда ты звонил? С кем ты говорил – с мужчиной или женщиной?
– Отчетливо помню, что разговаривал с женщиной.
– В таких делах, сержант, они, скорее всего, подстраховались, – вылез я.
– Что ты имеешь в виду?
– Он мог попросить ее подождать минутку и тем временем включить магнитофон. У них где-то имеется запись разговора.
Селлерс взглянул на Пэттона.
– Чтоб тебя черти забрали, – процедил сквозь зубы Пэттон, глядя на меня.