Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник)
Шрифт:
Наконец старик с седой бородой прервал молчание:
– Кто этот человек?
– Его имя Жерар, – ответил маленький дворецкий.
– Полковник Жерар! – поправил я. – Я не стану обманывать вас. Мое имя Этьен Жерар. Полковник Жерар, пять раз отмеченный в донесениях и представленный к награждению почетным мечом. Я – адъютант генерала Сюше и требую немедленно освободить меня и моего товарища по оружию.
Снова зловещая тишина стала ответом на мои слова, и снова двенадцать пар безжалостных глаз уставились на меня. Седобородый заговорил опять:
– Он нарушает порядок. Нам предстоит рассмотреть
– Он вырвался от нас и понесся в комнату.
– Пусть дожидается своей очереди. Отведите его в камеру.
– А если он станет сопротивляться, ваше превосходительство?
– Проткните его ножами. Трибунал оправдает вас. Уберите его, пока мы не разобрались с другими.
Негодяи обступили меня со всех сторон. На секунду я подумал о сопротивлении. Смерть обещала быть героической, но кто увидит ее, кто опишет? Возможно, я лишь отдаляю конец. Однако мне довелось побывать в стольких переделках и выйти живым и невредимым, что я навсегда усвоил, что всегда следует сохранять надежду и верить в свою звезду. Исходя из этих соображений, я позволил негодяям схватить меня. Меня вывели из зала. Гондольер шел рядом, приставив длинный нож к моей груди. Я читал в его глазах, с каким удовольствием он воткнет нож в мое тело, если представится такая возможность.
Великолепные венецианские дворцы представляют собой замечательное сочетание жилища, крепости и темницы. Меня провели вдоль коридора, затем вниз по каменной лестнице в темный подвал с тремя раскрытыми дверями. В одну из них меня втолкнули. Металлический замок загремел за моей спиной. Тусклый свет пробивался сквозь решетку в конце коридора.
Пристально всматриваясь, почти на ощупь я тщательно исследовал камеру, в которой находился. Из услышанного я понял, что мне вскоре придется покинуть ее, для того чтобы предстать перед трибуналом, но не в моих правилах было отбросить все возможные шансы.
Каменный пол камеры был сырым, а стены внизу на несколько футов покрыты слизью. Было очевидно, что темница находилась ниже уровня воды. Скошенное окошко под самым потолком являлось единственным источником воздуха и света. Через него я видел яркие звезды, которые сверкали над моей головой. Призрачный свет звезд наполнил мою душу спокойствием и придал надежду. Я никогда не был религиозным, хотя всегда уважал тех, кто верил. Но в ту ночь звезды, сияющие над головой, казались всевидящими глазами того, кто находится свыше. Под холодным блеском звезд я чувствовал себя словно новобранец во время суровой битвы под суровым взглядом полковника.
Три стены в моей камере были сложены из камня, а четвертая оказалась деревянной. Мне показалось, что ее возвели недавно. Очевидно, деревянные перегородки разделили большое помещение на несколько меньших. Прочность старых стен, величина крохотного окошка и толщина двери не оставляли надежды. Лишь деревянная перегородка казалась достойной изучения. Опыт подсказывал, что если мне удастся проделать в стене отверстие, – что не казалось особенно сложным, – то я окажусь в другой камере, такой же прочной, как и моя. Тем не менее делать что-то гораздо лучше, чем ничего: я направил на деревянную стену всю свою энергию. Две доски были небрежно соединены. После того как я расшатал их, стало понятно, что их несложно будет
Лучше бы я забыл все, что тогда довелось услышать. Я видел гибель сотен людей в битвах. Немало погибших и на моем счету, но все они пали в честном бою, а я выполнял долг солдата. Но убийство безоружного человека в мрачном логове – совершенно другое дело. Тюремщики тащили кого-то вдоль коридора. Несчастный сопротивлялся изо всех сил. Проходя мимо моей камеры, он прильнул к двери. Очевидно, его затолкали в третью, самую дальнюю от моей камеру.
– Помогите! Помогите! – раздался отчаянный вопль.
Я услышал звук удара и крик боли.
– Помогите! Помогите! – а затем: – Жерар! Полковник Жерар!
Голос принадлежал несчастному капитану пехоты, которого убивали в эту минуту.
– Убийцы! Убийцы! – закричал я и стал стучать ногами в дверь.
Снова раздался крик, а затем наступила тишина. Минутой позже раздался тяжелый всплеск, и я понял, что никто на свете более не увидит Оре. Он бесследно пропал, как сотни других солдат, которые не отозвались во время утренней переклички в эту зиму в Венеции.
В коридоре вновь послышались шаги. Я подумал, что убийцы пришли по мою душу. Вместо этого они открыли дверь соседней камеры и вывели кого-то оттуда. Тяжелые шаги затихли на ступеньках лестницы.
Я немедленно принялся и дальше расшатывать доски. Не прошло и нескольких минут, как я ослабил их настолько, что смог без труда оторвать. Протиснувшись сквозь отверстие, я оказался в другой камере. Я ничуть не приблизился к побегу: путь мне закрывала такая же каменная стена, а замок на массивной двери был закрыт. В камере я не нашел ни единого намека на то, кто являлся моим товарищем по несчастью. Аккуратно закрыв за собой отверстие в стене, я вернулся в свою камеру и стал ждать. Мне понадобилось призвать на помощь все свое мужество, чтобы с достоинством встретить смерть.
Прошло немало времени, прежде чем я снова услышал шаги в коридоре. Я было собрался с силами, чтобы выдержать звуки жестокого убийства и крики беспомощной жертвы. Но на этот раз не произошло ничего подобного: заключенного поместили в соседнюю камеру без шума и борьбы. У меня не получилось сразу же прильнуть к отверстию в стене, чтобы рассмотреть своего собрата-заключенного: дверь в мою камеру распахнулась, в нее ворвался гондольер и другие негодяи.
– Пойдем, французик! – прорычал гондольер.
Он держал покрытый пятнами крови нож в огромной волосатой руке. В свирепых глазах я прочел, что он только ищет подходящего момента, чтобы воткнуть нож в мое сердце. Сопротивление было бесполезно. Я последовал за ним, не вымолвив и слова. Меня провели вверх по каменной лестнице обратно в помпезный зал, в котором заседал секретный трибунал. К моему удивлению, внимание судей было приковано к другому человеку. Один из членов трибунала – высокий темноволосый молодой человек стоял перед судьями и умолял о чем-то низким, срывающимся голосом. Его руки то нервно взлетали, то сжимались в мольбе.