Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России
Шрифт:
12 апреля был послан весновать в селение Ухта лейтенант Бошняк. Ему приказано было: 1) наблюдать обстоятельства вскрытия реки и протоки, описать и промерить их, а равно и озеро Удыль, и выяснить, не представляют ли они удобных условий для зимовки судов, устройства эллинга и для оседлого земледельческого населения; 2) исполнив это, на обратном пути следовать по левому берегу реки Амура и замечать на нем места, удобные для заселения.
Не надеясь в навигацию 1852 года получить какие-либо суда для плавания по реке и наблюдения за иностранными судами, я 14 апреля заложил в Петровском палубный ботик 29 футов (8,8 м) длины и 7 футов (2,1 м) ширины и шестивесельный баркас по составленным мной чертежам. При этом все внимание я обратил на то, чтобы эти суда были готовы
Между тем 10 апреля тунгусы привезли из Аяна вторую и последнюю зимнюю почту, посланную из Аяна 28 февраля. С этой почтой (от 26 декабря 1851 года) я получил письмо от генерал-губернатора Н. Н. Муравьева, в котором он заявлял о полном сочувствии ко всем моим действиям и писал мне:
1) что из С.-Петербурга мне приказано вступить в торговые договоры только с властями местных жителей, обитающих вблизи устья реки Амура, но каких-либо дальнейших распоряжений, выходящих за пределы земли гиляков или окрестностей устья Амура, ни под каким видом не делать;
2) что каменные пограничные столбы, найденные будто бы Миддендорфом на протяжении от Охотского моря до истоков реки Уды и далее к западу по южному склону Станового хребта, а также сведения, получаемые из Пекина, до сих пор служат убеждением, что граница наша с Китаем должна идти по этим знакам.
В заключение Н. Н. Муравьев уведомлял меня, что он вместе с этим же предписывает начальнику Аянского порта и камчатскому губернатору усердно содействовать экспедиции и приказать всем казенным и компанейским судам, следующим из Аяна в Петропавловск и Ситху, заходить в Петровское.
Начальник Аянского порта и фактории Российско-Американской компании Кашеваров депешей от 26 февраля уведомил меня, что Главным правлением Компании ему поручено смотреть на вверенную мне экспедицию как на торговую экспедицию Аянской фактории. Поэтому же ему предписывается сообщить Орлову, Березину и другим лицам, числящимся на службе в Аянской фактории, необходимые инструкции, как лицам, ему непосредственно подчиненным. По снабжению же экспедиции товарами и запасами отнюдь не выходить из пределов той суммы, какая определена для этого правительством. Наконец, ни под каким видом и предлогом не посылать с этими запасами и товарами в Петровское компанейских судов, имея в виду, что все это должно быть перевозимо туда на казенных.
Высказав мне эти распоряжения Главного правления, Кашеваров уведомил меня, что он с сим препровождает надлежащие инструкции и предписания Орлову и Березину, и в заключение говорит, что хотя он и вполне сознает полную недостаточность снабжения экспедиции, но как лицо, вполне подчиненное и зависимое от Главного правления, не может действовать иначе.
Получив такое уведомление и имея в виду важность результатов уже произведенных исследований, не соответствующую обстоятельствам полную ошибочность представлений об этом крае, имевшую место в С.-Петербурге, и, наконец, оскорбительные и не отвечающие важности дела распоряжения Главного правления Компании, препятствующие успеху наших действий и могущие поставить в самое критическое положение, угрожающее почти голодной смертью всем нам, я с нарочным тунгусом, посланным из Петровского в Аян 15 апреля, предписал именем генерал-губернатора начальнику Аянского порта Кашеварову не стесняться распоряжениями Главного правления Компании и в зависимости от представляющейся возможности на казенных или компанейских судах заблаговременно снабдить экспедицию товарами и запасами согласно моему требованию, посланному 3 ноября из Петровского. Вместе с тем я просил его иметь в виду, что Компания здесь всего лишь поставщик товаров и запасов, выписываемых мной как лицом, действующим независимо от Компании по повелению государя для достижения важной государственной цели, а отнюдь не та ничтожная торговая экспедиция в Тугурский край, какая была предпринята в 1848 и 1849 годах Компанией ради ее коммерческих выгод. «Орлову и Березину, — писал я далее Кашеварову, — я не только приказал не исполнять ваших распоряжений, но и не отвечать даже на них, о чем
В депеше Главному правлению Компании я писал следующее: «Получив ныне от начальника Аянского порта и фактории Кашеварова уведомление о распоряжениях, сделанных ему Главным правлением Компании, я нахожу их не только оскорбительными для лиц, служащих в экспедиции, но и не соответствующими тем важным государственным целям, к достижению которых стремится экспедиция. Распоряжения эти могут поставить нас в самое критическое положение, почему я вынужден был как лицо, ответственное здесь за все, дать предложение Кашеварову, которое просил его сообщить Главному правлению Компании. Полагая, что подобное распоряжение правления, явно препятствующее достижению упомянутой государственной цели, произошло по недоразумению или от неизвестности встречаемых здесь обстоятельств, я остаюсь уверенным, что после этого Главное правление даст немедленное приказание Кашеварову в точности исполнять мои требования по снабжению экспедиции товарами и запасами».
Глава пятнадцатая. Результаты работ на левобережье Амура
Донесение генерал-губернатору от 15 апреля 1852 года. — Проявления цивилизации между гиляками. — Распространение огородничества между ними. — Донесение Н. М. Чихачева. — Сведения, собранные им о реках Амгуни и Горине и о народах, обитающих по их берегам. — Южная часть Приамурского и Приуссурийского краев по рассказам маньчжуров
Генерал-губернатору я представил в подлинниках журналы исследований, произведенных Бошняком, записку Чихачева и донесение Березина и объяснил важность результатов этих исследований и опасность, какую представляет для нас появление иностранных судов и миссионеров в Маньчжурии и Приамурском крае. Сообщив ему о распоряжении Главного правления Российско-Американской компании Кашеварову, в заключение я писал ему так:
«Из этого Вы изволите видеть всю неосновательность имеющихся в С.-Петербурге представлений о Приамурском и Уссурийском краях и острове Сахалине, которые, по изложенным данным, должны принадлежать не Китаю, как то думают и настаивают в С.-Петербурге, а России. Полная несостоятельность с упомянутым обстоятельством данного мне повеления, повторяемого почти каждую почту, при ничтожных средствах, которыми располагает экспедиция, очевидна, а распоряжения Главного правления могут поставить нас в самое критическое положение, которое повлечет за собою уничтожение экспедиции.
Поставленный здесь в такое положение, при котором вся нравственная ответственность за недостаток самостоятельности пала бы на меня, и соображаясь с упомянутыми обстоятельствами, несмотря на то что они несогласны с данной мне инструкцией и влекут за собою строжайшую ответственность, я решился действовать вне повелений. Мне предстояло и ныне предстоит одно из двух: или, действуя согласно инструкциям, потерять навсегда для России столь важные края, как Приамурский и Приуссурийский, или же действовать самостоятельно, приноравливаясь к местным обстоятельствам и несогласно с данными мне инструкциями. Я избрал последнее.
После этого я надеюсь, что, ввиду сообщаемых мной фактов, наконец обратят серьезное внимание на этот край и, согласно предыдущему представлению моему Вашему превосходительству от 20 февраля, я получу, наконец, надлежащие средства для экспедиции. Все мои просвещенные и неутомимые сотрудники одушевлены важной государственной целью экспедиции и с необыкновенной отвагой, бодростью и твердостью духа переносят все лишения, трудности и опасности при исследовании края и устранении всяких внешних покушений на него, несмотря на то что ничтожные средства экспедиции далеко этому не соответствуют».