Подводная лодка
Шрифт:
«Этот последний удар...», — пробормотал Командир лишь для себя, и в этот момент глубины были сотрясены четырьмя взрывами. Он пренебрежительно пожал плечами. «Ну ладно», — вздохнул он и несколько раз прищелкнул языком.
Германн начал диктовать пеленги театральным шепотом. Гидрофон поймал явный шум винтов.
Все еще нет признаков работы ASDIC'а. Я пощекотал свои нервы, воображая, что британцы отключили его, чтобы дать отдых нашим расшатанным нервам.
Луна — проклятая луна! Все это случилось из-за нее…
Неожиданный посетитель
«Время?»
«04:10, Командир», — ответил Крихбаум.
Командир кивнул головой. «Немного душно, не правда ли?»
Я понятия не имел, как обстояли дела. Как долго мы еще могли держаться так? Какова была ситуация с кислородом? Добавляет ли уже Стармех в атмосферу драгоценный воздух из своих баллонов?
Мичман извлек секундомер и следил за стрелками столь напряженно, будто от этого зависели наши жизни. Имел ли он в действительности какое-либо представление о расстоянии, пройденном нами с момента погружения? Перенесенные на карту, наши маневры уклонения наверняка выглядели бы как спутанный моток шерсти.
Командир проявлял беспокойство. Не было никакой причины, по которой он мог бы доверять этому обманчивому спокойствию. Он не мог позволить своим мыслям блуждать, как я — все, что имело для него значение, это были враг и его тактика.
«Ну?» — протяжно и саркастически произнес он и театрально возвел глаза к подволоку. Я почти ожидал, что он добавит: «И долго это будет продолжаться?»
Он даже ухмыльнулся мне, вздернув голову. Я попытался ответить подобным образом, но почувствовал, что моя ухмылка вышла застывшей. Мои лицевые мускулы невольно затвердели.
«Мы и впрямь их потрепали, а?» — мягко произнес он, усаживаясь обратно к перископу и смакуя заново нашу атаку. «Просто замечательно, как лопались эти переборки — их можно было слышать совсем отчетливо. Первая из них наверняка треснула чертовски быстро».
Треск Смерти … Где я последний раз слышал эти слова? Определенно в пропагандистской радиопередаче — никто больше не стал бы использовать такой напыщенный язык.
А что же насчет слова «умирать»? Честное слово, но его повсеместно избегали. Никто и никогда не умирал в некрологах. Они покидали эту жизнь, уходили, засыпали вечным сном, отправлялись к месту вечного отдыха или испускали последний вздох — но никогда не умирали. Простого и недвусмысленного слова остерегались как проказы.
Тишина на борту. Касание горизонтальных рулей и случайное изменение курса — это было все. Похоже, что гирокомпас снова был отключен.
«Шумы винтов быстро приближаются», — доложил Германн. Появился звук ASDIC! На этот раз он звучал так, будто ребенок слишком сильно нажимал на грифельный карандаш.
«Становится громче», — произнес Германн.
Мой взгляд
«Время?»
«04:23, Командир».
Воющий звук. Откуда? Внутри лодки, снаружи?
Определенный контакт. Я как будто наяву видел носовые буруны эсминца — белая кость в его клюве.
Командир взгромоздился на столе для карт и расстегнул еще несколько пуговиц. Это выглядело так, будто он устраивался для обмена грязными шуточками.
Я раздумывал, во что в действительности превращаются подводные лодки, утонувшие посреди океана. Присоединяются ли они к гротескной армаде лодок, которые висят в вечном состоянии зависания на глубине, где давление точно соответствует весу их раздавленных корпусов, или же их сжимает еще более жестоко до тех пор, пока они не погрузятся на тысячи метров и успокоятся на дне океана? Я мысленно отметил для себя, что надо бы спросить об этом Командира при случае. Старик знал все о давлении и водоизмещении — он скажет мне. Скорость погружения в 40 километров в час — я должен знать это сам.
Командир ухмылялся своей обычной, слегка искривленной ухмылкой, но радужная оболочка настороженно таилась в уголках его глаз. Он вполголоса отдал приказ на руль: «Лево на борт. Держать курс два-семь-ноль».
«Винты на пеленге один-семь-пять, быстро приближаются», — доложил Германн.
Белая кость… Они идут точно на нас.
Мы все еще были на глубине 200 метров.
Минутная задержка дыхания. Германн поморщился и сдвинул свои наушники. Я знал, почему. Он услышал, как глубинные бомбы плюхнулись в воду.
Растянутые секунды. Бочки погружались в пучину. Я набрал воздух, напряг мои мускулы. Серия резких взрывов почти сшибла меня с ног.
«Ну и ну», — раздраженно произнес Командир. Кто-то прокричал: «Протечка в носовом трубопроводе глубиномера!» — «Не кричать!» — тут же отрывисто скомандовал он.
Та же штука, что и в прошлый раз — слабое звено. Струя воды била поперек центрального поста, жесткая как линейка, и разрезала пополам лицо Стармеха: в нижней половине его рот, разинутый в удивлении, в верхней части поднятые брови и глубокие морщины на лбу.
Резкий свист и треск, сопровождаемые неразборчивыми выкриками. Моя кровь застыла. Я перехватил перепуганный взгляд матроса-новичка из центрального поста.
«Я исправлю». Это был Айзенберг. Он достиг места течи одним прыжком.
Ярость поднялась внутри меня. Подонки! Нам ничего не остается теперь, кроме как ждать, пока они утопят нас, как крыс, в нашей же подлодке.
Старшина центрального поста насквозь промок. Он закрыл несколько клапанов. Струя уменьшилась до косой струйки, расплескивающейся на настиле палубы.