Подземелье
Шрифт:
Покрутив мелок в руке он задумался.
Кого нарисовать? Своих?
Через секунду он передумал.
Нарисую его. — решил он, глядя на Даха.
— Я нарисую вас. — сказал он Даху.
Брови надсмотрщика поползли вверх.
— Ты бы чего попроще попробовал.
Зур”дах покачал головой.
— Ладно, малец. Только сомневаюсь, что из этого выйдет что. Это тебе не крыс рисовать.
— Отойдите только на три-четыре шага.
Дах кивнул, а гоблиненок вздохнул и выбросил всё лишнее из головы.
Зур”дах смотрел на гоблина, а видел только линии, части лица: глаза, рот, дряблые, со складками щеки, уже давно опустившиеся, повисшие. Видел десяток крупных и сотни мелких морщин.
Да, — вдруг понял он, — Я стал еще лучше видеть.
Просто он не обращал на это внимание. Воспринимал как само собой разумеющееся. А сейчас он оценил ту кристальную ясность и четкость, с которой видели окружающий мир его глаза.
Запечатлев всё в голове, он размял пальцы и начал.
Линии чертились одна за одной, ложились на пол, а он ведь просто повторял что видел, просто перерисовывал. И уже после двух- трех линий он понял, — всё получится. В пальцах сразу появилась уверенность. Уверенность в каждой выведенной линии и черточке.
В этот раз он рисовал быстро и уже через десять минут рисунок надсмотрщика был готов.
— Всё? — спросил тот подходя, — Показывай, что ты там начер…
Слова застыли не произнесенными. Потому что Дах увидел изображенного себя. Таким, каким видели его остальные, себя со стороны – с мрачным, недовольным выражением лица и…постаревшим, уставшим и с вечно нахмуренным лбом. Он никогда особо не смотрел в собственные отражения: в воду, в до блеска надраенное оружие, и другие блестящие поверхности, хотя возможности были.
А теперь он увидел себя, и это ему не понравилось…
Он не ожидал от мальчишки ничего. Вообще ничего. Не умею дети рисовать да и всё, даже взрослые редко какие умеют, и редко какие любят. Он лишь у дроу видел реалистичные изображения, и больше нигде. А тут…
Если бы он не был свидетелем произошедшего, то ни за что бы не поверил, что ребенок, более того, гоблинский ребенок, способен на подобное.
Это дар, — понял он вдруг.
Остальные дети, собравшиеся в пяти шагах, подошли и изумленно сравнивали рисунок с Дахом. Смотрели на надсмотрщика, а потом на рисунок, и так по нескольку раз, убеждаясь, что разницы почти нет. Всё узнаваемо. Лицо было один в один.
Пронеслись шепотки и вопросы:
— Как это возможно?
— А что, так можно?
— Наверное это несложно…надо просто попробовать. Я никогда не пробовал.
— У нас одна бабка была, она тоже рисовала, правда…не так хорошо. Похуже…или нет…нет, точно хуже.
— Похоже…
— Какое похоже? Один в один! Похоже….
— Я тоже хочу, что он меня нарисовал.
Потом
Гоблиненок поднялся и отряхнул коленки. Руки были полностью в белом от мелков.
Дах же взглянул еще раз на рисунок и медленно, сложив руки за спиной, пошел в другую сторону не сказав ни слова.
Зур”дах еле отбился от желающих рисовать. В этом ему помог однорукий, который уже пришел забирать детей на тренировку.
— Что вы тут разгалделись?! Вам отдыхать положено, шумят они тут. Живо заткнулись! Сейчас я вам такую тренировку устрою, что до завтра рты открывать не сможете.
А потом его взгляд наткнулся на рисунок.
— Надо ж… — удивленно сказал он глядя на рисунок, — Это ж Дах…вылитый…А кто нарисовал?
Пальцы всех детей дружно указали на Зур”даха и ему стало как-то неловко от такого обилия внимания и от последовавшего за этим взгляда однорукого.
— А…ты у нас еще и рисовальщик, оказывается?
Зур”дах сглотнул.
— Заканчиваем заниматься ерундой и за мной. Мы тут убивать учимся, а не царапульки на стенах делать. На арене тебе это умение не пригодится.
Тем не менее, Тарлах еще дважды оглянулся на рисунок.
Дети двинулись на тренировку. Однорукий прервал их отдых раньше времени, только никто ему и слова бы не посмел сказать.
Через пяток минут Зур”дах стоял перед мешком с камнями.
Его мешок был дополнительно обмотан несколькими слоями плотной ткани. Только его мешок. Все из-за его рук: трижды во время тренировок он порвал мешок и камни начинали сыпаться наружу, так что однорукий придумал дополнительную защиту, чтобы мешок оставался цел.
Сегодня Тар”лах заставлял гоблиненка не столько бить, сколько учил чувствовать центр тяжести, потому что считал, что за более чем месяц тренировок Зур”дах ничему толком и не научился. Остальные, правда, были не лучше, но такое внимание тренер уделял только ему
— Повторяй медленно и неспеша.
Он заставил гоблиненка вышагивать с одной ноги на другую, вперевалочку, косолапо.
— Ты должен почувствовать, что тяжесть находится вот тут, в центре, — он указал на таз. — Сначала почувствуй его, а потом двинемся дальше – иначе ты будешь заучивать всё неправильно и это будет бесполезно.
Зур”даха так и подмывало спросить, почему заставляют заниматься подобным именно его, при том что у остальных дела не лучше. Однако он промолчал, видя мрачное лицо однорукого.
Выглядело это совершенно по-дурацки, и гоблиненок это понимал. Он просто перетаптывался с ноги на ногу, в то время как остальные прилежно и методично долбили мешки.
— Расслабься. Совсем расслабься. — толкал его однорукий.
Тарлах сильно потряс его тело, пытаясь добиться расслабленности.
— Ты слишком зажат. Я понял! Надо тебя так измотать, чтобы ты валился с ног. Что ж, раз не получается по-хорошему, давай по-плохому. Начинай приседать.