Подземная пирамида

Леринц Ласло Л.

– Как – что? – спросил я тупо.

– Избыточные кости у шаманов. Вы не знали, что у шаманов костей больше, чем у остальных людей?

– В самом деле?

– Дудки! Но такая о них ходит молва. Чтобы еще и этим подтвердить их сверхчеловеческую силу У них даже костей больше, чем у людей, благословенных или проклятых обычными способностями.

– Вы полагаете, что с ребрами помощников Эхнатона дело обстоит так же, как с избыточными костями шаманов?

– Все меньше сомневаюсь в этом. Может быть, мне удастся выяснить истоки еще одной сказки.

– Гм…

– Скажу

вам кое-что еще. Знаете, откуда, по мнению ученых, пошли сказки?

– В общих чертах. Я знаком с теорией Бенфея, согласно которой родиной сказок является Индия. По крайней мере, большинства сказок.

– Вот именно. А я говорю – нет! Я докажу вам, что сказки родились именно в Египте, во времена фараонов! И думаю, что я на верном пути.

Не успел я открыть рот, чтобы что-нибудь сказать, как он выхватил из одного из своих многочисленных карманов еще несколько листков бумаги и помахал ими У меня перед носом.

– Клянусь, это последние. Больше у меня нет источников. Но это конец процесса) Обязательно послушайте!

И прежде чем я как-то откликнулся, он быстро начал читать:

«В году 241 – м после бегства Пророка султан Ибн Хамид, который, впрочем, был любимцем Аллаха, стал жертвой козней своих родичей и был вынужден покинуть свои тучные земли, журчащие водой оросительные каналы и с горсткой преданных ему людей ушел в пустыню. Если бы не сделал он так, не миновать бы ему жестокой смерти, уготованной коварными родичами.

Но был Ибн Хамид избранником Пророка, недаром велел он построить Мечеть в честь калифа Омара; поэтому удалось ему вырваться из когтей своих гнусных родичей, и отправился он через пустыню с немногими своими спутниками, среди которых были его придворный казначей и один необыкновенно отважный человек по имени просто Абу Рашид.

Долгое время провел султан в пустыне, питаясь тем, чем угощали его проходящие мимо странники и погонщики верблюдов: пил сырую верблюжью кровь, когда мучила его жажда, и ел, преодолевая отвращение, гадов, выползавших на песчаные холмы под палящие лучи солнца.

Но Ибн Хамид верил в Пророка, ибо знал он, что добро вознаграждается, а зло постигает кара. Однако проходили годы, а злые родичи беспрепятственно пользовались присвоенными богатствами Ибн Хам и да.

Случилось однажды, что налетел самум в те места в пустыне, где султан расположился лагерем с немногочисленными своими преданными людьми. Вы, не знающие, что такое самум, или знающие о нем понаслышке, не можете представить себе, какие ужасы испытали султан и его свита. Небо потемнело, и буря, неся с собой песок, обрушилась на них с жутким завыванием, словно тысячи и тысячи голодных львов искали себе добычу.

Говорят, что самум приходит из самого ада. На спине у него сидят злые джинны, освободившиеся из той темницы, где запер их царь Соломон, властелин демонов и духов. Говорят также, что один раз в тысячу лет печать Соломона ломается на несколько мгновений; дверь открывается, и несколько демонов выходят на свободу. Может быть, это они гонят самум перед собой.

На султана Ибн Хам и да и его свиту обрушилась свирепая буря. Они заставили

своих верблюдов лечь на песок, легли сами, прижавшись к животным и закутав головы платками. Так, без еды и питья, пережидали они бурю, бушевавшую ровно три дня и три ночи.

Когда уже утром путники очнулись от своего кошмарного сна, в пустыне стояла мертвая тишина. Буря, которая пришла неожиданно, так же внезапно и ушла. Не осталось после нее ничего, кроме холмов песка, похожих на морские волны.

Вернее, не совсем так. Осталось еще что-то, но султан и его свита тогда еще этого не заметили.

Путники поднялись, освободили верблюдов из песчаного плена и прочистили свои уши, носы и рты от набившегося в них мелкого песка. Затем, обратившись к Мекке, упали на колени и вознесли хвалу Аллаху, что спас их от гибели. Султан принял помощь Аллаха и Пророка за добрый знак и подумал о том, что недалеко, может быть, то время, когда изгонит он захватчиков и вернет себе трон своих предков.

Они молились истово, но все же услышали, что неподалеку от них кто-то взывает о помощи. Сначала они решили, что это джинны забавляются, завораживая их, чтобы отвлечь от молитвы. Но когда крики о помощи стали раздаваться все чаще, они перестали молиться и взобрались на песчаный холм повыше. И сразу же увидели, кто кричит.

Неподалеку от того места, где они стояли, лежал в желтом песке пустыни человек, у которого сил хватало уже только на то, чтобы изредка приподнимать голову.

Поскольку Пророк и Создатель вложили в грудь султана Ибн Хам и да отзывчивое сердце, чтобы помогал он страждущим, он не колеблясь, сделал то, что предопределил ему рок. Вместе со своими людьми пошел он к лежавшему в пустыне, а это был отчаянный шаг, можете мне поверить, правоверные! Ведь это мог быть превратившийся в человека демон, способный причинить много зла праведному Ибн Хам иду!

Но на счастье его это не был демон. Кто он был, знает один Аллах, только определенно не демон. Разве что джинн.

Ибн Хамид подал знак одному из слуг, который тут же отдал лежавшему в обмороке последнюю каплю воды. Тот выпил и сразу пришел в себя. Он сел и, поблагодарив дрожащим голосом, присмотрелся к Ибн Хамиду и его спутникам.

Спутники с большим трудом сдерживались, чтобы, несмотря на свое печальное положение, не разразиться хохотом. Спасенный был таким смешным, что даже самый серьезный человек не мог удержаться от смеха, глядя на него.

В высоту он достигал лишь половины роста нормального взрослого мужчины, руки и ноги у него были очень велики, голова большая с двумя огромными ушами и невероятно длинным крючковатым носом, к тому же, – что за несчастье! – посередине спины рос у него порядочный горб. Он был безобразен и в то же время смешон.

Но Ибн Хамид не смеялся и людям своим строго наказал, чтобы не смели насмехаться над несчастным.

А тот, хотите верьте, хотите нет, так и сидел на земле, потом начал ковыряться в песке. Все ковырялся, ковырялся, и вдруг начал кричать, где, мол, его ковер, что, мол, украли у него ковер. И на небо посмотрел, словно просил совета у облаков.