Подземная пирамида
Шрифт:
Я, пожалуй, вздремнул в тени палатки, потому что встрепенулся от того, что Осима с яростным бормотанием сорвал с плеча инструмент и с раздражением швырнул его на песок. Сквозь приоткрытые веки я увидел, как он схватил железный прут, метра полтора длиной, и исчез вместе с ним за кустами.
Когда я очнулся во второй раз, причиной моего пробуждения снова был Осима. Он продрался сквозь кустарник прямиком к моей палатке и бросил прут на песок с такой силой, что подскочившая железяка задребезжала, ударившись о металлические
– В чем дело? – подхватился я на ноги, пытаясь собрать разлетевшиеся бумаги.
Осима стоял надо мной, широко расставив ноги, как какой-нибудь языческий символ победы, и я видел, как лицо дергается от возбуждения.
– Я нашел, – сказал он тихо. – Кажется, нашел…
Я подумал, что мое сердце вот-вот остановится, но продолжал сидеть, сгребая рассыпавшиеся бумаги. По-видимому, я был не в состоянии осознать всю грандиозность услышанного.
– Где? – спросил я, наконец, сдавленным голосом.
Он показал в середину зарослей.
– Там. Точно там, где указано.
– Но… ведь… инструмент ничего не показывал. Он вытер пот со лба.
– Их инструментом только гвозди забивать. Пошли со мной, Силади!
Он поднял железный прут и стал снова продираться через кусты. Я за ним, как охотничья собака за своим хозяином.
Мы остановились точно в том месте, где, согласно рисунку, должен был быть спуск и где, несмотря на все наши старания, инструмент до сих пор так ничего и не показал.
– Палкой мы тут уже тоже проверяли, – сказал я.
Осима несколько раз подпрыгнул на песке, но, кроме шороха песчинок, не было слышно никакого звука.
– Не понимаю, что могло случиться. Но вот только посмотрите!
Он схватил прут и воткнул его в песок. Несколько секунд он висел на пруте, как прыгун с шестом перед толчком. Железный прут погружался в желтый песок, становясь в руках Осимы все короче, потом вдруг послышался звон, и конец прута наклонился.
– Это здесь! Слышите?
Меня вдруг охватила такая слабость, словно резко упало кровяное давление; перед глазами заплясали черные круги, и я бы не удивился, если бы они переплелись, как олимпийские кольца. Все-таки мы победили! Первый тайм мы выиграли!
Когда черные круги исчезли, я схватил Осиму за плечо.
– Вы уверены?
– Я знаю столько же, сколько вы. Но, черт возьми, что еще это может быть? Ведь и рисунок показывает именно это место!
– Пошли назад за лопатами!
Осима бросил железный прут, и мы помчались сквозь заросли, словно спасаясь от преследователей. В палатке, служившей складом, схватили две лопаты, лежавшие недалеко от входа, и, никем не замеченные, вприпрыжку понеслись назад, к спуску.
Японец опустился на колени и прижал ухо к горячему песку. Несколько раз ударил кулаком по земле, потом улыбнулся.
– Ей-богу, это здесь! Только никак не пойму, почему это до сих пор ускользало
Мы знали, что работать нужно спокойно и методично, но не хватало терпения. Схватившись за лопаты, мы принялись копать как одержимые.
Примерно через полчаса непрерывной работы под песком звякнул камень. К тому времени мы своим видом уже напоминали клоунов. На лица, залитые потом, прилип слой песка, словно мы надели какие-то странные, причудливые маски. Только глаза горели сумасшедшим огнем.
Осима наклонился и ладонью осторожно смел песок. Первое, что мы увидели, была птица, сокол с изогнутым клювом, птица бога Гора.
Тогда Осима выполз из ямы, стал на колени и очень медленно улегся на живот. Под животом сцепил руки, и я мог бы сказать, что он всего лишь отдыхает или молится.
Во всяком случае, мне тоже не мешало отдохнуть. Я прислонился спиной к стене ямы, достигшей уже – глубины в человеческий рост, и дышал как борзая, выигравшая гонку. Но каменная плита не давала мне покоя: я стал на колени и принялся сметать с камня песок.
Осима все еще отдыхал, когда мне удалось кое-что прочитать, несмотря на то, что на камень непрерывно скатывались комочки песка.
«Я, который победил скорпионов, одержу победу и над твоими врагами. Два глаза есть у меня: солнце и луна; я сделаю зрячими и твои глаза. Я, Гор, бессмертный!»
Когда я оторвался от надписи, Осима, лежа позади меня на животе, вполголоса разбирал надпись.
– Плиту установили в честь Гора, – пробормотал он и, встав, оперся на лопату. – Ну, а что теперь?
– Подождите здесь, Бонни, – сказал я и припустил назад к палаткам.
Папа Малькольм, с платком на голове, как раз собирался водрузить на нее свой тропический шлем, когда я вылетел из-за кустов.
– Где остальные?
Старик с удивлением уставился на меня; шлем замер в его руке.
– Где-то там… Они как раз устанавливают инструменты. Что случилось, Петер?
– Есть! – выкрикнул я, может быть, чуть громче, чем следовало. – Есть!
Папа Малькольм так и застыл на месте, шлем выпал у него из рук, и с мокрым платком на голове он выглядел как пародия на бедуина.
– Где? – выдавил он, наконец.
– Там Осима! Идите прямо! – Я уже продирался через кусты, как раз в то– месте, где они были гуще всего.
Карабинас и Йеттмар морочились с неким инструментом, напоминающим теодолит, и с серьезным видом что-то измеряли. Я подскочил к ним и открыл было рот, когда Йеттмар отмахнулся от меня.
– Тсс! Кажется, мы что-то нашли. Тут настала моя очередь удивляться.
– Нашли? Вы нашли? Какого черта вы нашли?
Карабинас отступил от инструмента, посмотрел на меня, потом показал на какую-то красиво блестевшую трубочку, похожую на подзорную трубу.