Подземная пирамида
Шрифт:
Йеттмар подхватил Карабинаса под руку и повел его, как поводырь слепца. Я пошел рядом, уже, в общем, зная, куда мы выйдем. Чего я еще не знал, так это – в чем смысл всех наших действий.
Мы продрались через кустарник, прошли мимо оставшихся без присмотра палаток, обошли стороной довольно большую лужайку, направляемые Карабинасом, который отдавал команды, как лоцман.
– Теперь чуть-чуть вправо, теперь влево, так, идем прямо, все прямо!
Мы снова попали в кустарник, прошли ярдов тридцать, потом по указанию Карабинаса свернули
– Еще пару метров! – бормотал Карабинас. – И тогда точка пересечения окажется на вершине насыпи!
В этот момент мы выбрались из кустарника, Никое поднял руку и громко выкрикнул:
– Стоп! Мы на месте! А теперь хорошенько осмотримся, что мы тут имеем, потому что…
Он запнулся, словно ему забили рот песком. Йеттмар и я уже обо всем догадались, а Карабинас только беззвучно ловил ртом воздух.
– Поди ж ты!.. Это… это! Вот это да!..
Он выронил из рук прибор и уставился себе под ноги, будто увидел привидение или вереницу гномов, вылезавших из той ямы, которая находилась в трех дюймах от его ботинок. Однако в яме суетились не гномы, а Осима с песчаной маской на лице и папа Малькольм с недавно мокрым а теперь засохшим складками платком на голове А под ними, напряженно вглядываясь вдаль, застыла любимая птица бога Гора – сокол с изогнутым клювом.
– Как вы ее нашли? – спросил Никое, когда отдышался, и мы все уселись наверху, на краю ямы.
– По чистой случайности. Железным прутом. Я воткнул его в песок, и камень звякнул.
– Но мы же тысячу раз проходили над этим местом с инструментом!
– Никуда он не годится. Или не больше, чем гадательный прут. Я не возьму в толк, как при нынешнем развитии техники люди не могут придумать нормальный контрольный прибор.
– Довольно уж напридумывали, – проворчал Малькольм.
– Один стоит другого, – отмахнулся Осима, стирая с лица песок. – Впрочем, дальномер, похоже, работает прилично. Ведь он привел вас прямо сюда.
Кзрабинас чистил прибор от песка.
– Как вы думаете, – спросил он тихо, – что может означать тот холм?
– Обычный ортоцентр, – сказал Осима.
– Точно?
Никто не сказал ни слова; в самом деле, что мы могли сказать точно?
Карабинас покачал головой.
– Мне этот холмик кажется подозрительным. Просто не укладывается в голове…
– Что именно?
– Зачем он был нужен.
Осима уставился на него, округлив глаза.
– То есть как это зачем? Не ты разве сказал, что точка пересечения должна оказаться на вершине?
– Да, сказал. Только не соображу, зачем нужен был именно какой-то холм.
Йеттмар почесал в затылке.
– Ну… этого и я не знаю. Разве что рассчитывали, что холм сохранится на долгие годы, тогда как другой предмет, скажем, дерево или памятный столб, может исчезнуть. Так, по крайней мере, я думаю.
– Кто рассчитывал?
– Те, кто строил, египтяне.
– А возможна ли была вообще во времена фараонов, точнее во время правления Эхнатона, такая ориентировка
Йеттмар ткнул пальцем в Карабинаса.
– Вот у него спрашивай! Карабинас пожал плечами.
– Понятия не имею. Честно говоря, мы очень мало знаем о науке египтян, особенно об их метрологии. До нас почти не дошло источников. Может быть, они и разбирались в этом.
– Ну хорошо, пока ясно, – сказал Осима. – Но все еще остается вопрос, зачем им нужны были эти фокусы. Усыпальницы прятали в земле или в скале в основном для того, чтобы сохранить их навечно. И маскировали вход. Они хотели, чтобы все забыли об умерших и усыпальница никогда не открывалась. Разве только при воскрешении из мертвых, если считать доказанным, что они верили в нечто подобное.
– Как ты это понимаешь?
– Ну, ведь кроме пирамид, они не оставили для потомков никакого указания на то, где лежат их усопшие правители. Как раз наоборот. Они хотели, чтобы никто и никогда их не нашел.
– Ага, – поднял голову папа Малькольм. – Я начинаю понимать, что вы хотите сказать, Осима.
– А здесь же совсем иная ситуация. Если верно то, что мы утверждаем. Они строят усыпальницу, прячут ее, потом запутанным способом определяют ее положение, или наоборот.
– То есть?
– Сначала определяют место, затем строят усыпальницу. Но это, в сущности, одно и то же. Важно, что они как бы хотели, чтобы в будущем, может быть, их потомки, все-таки нашли умерших.
– Это точно? – проворчал Йеттмар.
– Не точно. Но вы же сами только что объяснили необходимость холма тем, что он не подвержен разрушению, в отличие от дерева или обелиска. А ведь они должны были бы приложить все старания, чтобы исчезло все, что могло бы навести на след усыпальницы.
Папа Малькольм встал и прокашлялся.
– Так мы ни до чего не договоримся, господа. Ведь мы даже еще не знаем, что тут у нас под ногами – усыпальница или что-нибудь другое. Не соизволите ли проинформировать меня о ваших ближайших действиях? 29 мая В рассветные часы мы перенесли палатки к входу в подземелье. Потом Осима v-елся за руль автомобиля, чтобы сообщить о случившееся Миддлтону и Хальворс-сону. Поскольку Абдаллах-Бахари расположен слишком далеко, чтобы он мог лично передать им эту весть, он с ближайшей почты отправил телеграмму с заранее обусловленным текстом: «Продолжаем измерения, просим еще инструментов. Малькольм».
Когда он вернулся, мы уже закончили крепить вход.
Нельзя было рисковать тем, что, пока мы будем внизу, песок обрушится на нас.
На наше счастье и благодаря предусмотрительности Карабинаса мы прихватили с собой несколько полутораметровых железобетонных балок, таким образом крепление не представляло для нас особой проблемы. Выкопанный песок мы нагружали в ведра и выносили на поверхность. Ну и, конечно, следили за тем, чтобы песок не лежал буграми, что могло броситься в глаза какому-нибудь случайному незваному гостю.