Подземная пирамида
Шрифт:
Очевидно, у меня на лице появилась широкая улыбка, потому что ее ярость еще усилилась.
– Ну, так и развлекайтесь друг с другом, а я выхожу из игры! Вы идете со мной, Селия, или остаетесь здесь? Но предупреждаю, возможно, что они снова начнут буйствовать.
Селия, улыбаясь, покачала головой.
– Теперь уже нет… Розалинда. Теперь уже все в порядке.
На лице Хубер отразилось изумление:
– В порядке? То есть как это – в порядке?
– Все выяснилось.
У мисс Хубер закружилась голова, и она вынуждена была прислониться к деревянному подлокотнику стоявшего рядом
– Значит, и вы тоже? – простонала она сокрушенно. – И"вы, Селия? Что выяснилось? Разве не потому мистер Йеттмар набросился на Миддлтона, что… он подделал запись на пленке? Наверняка где-то спрятан видеомагнитофон… разве нет?
Селия покачала головой.
– Нет. Йеттмар действительно думал так, но все прояснилось. Выяснилось, что именно сделал Миддлтон.
Мисс Хубер побледнела и посмотрела на нас с выражением безнадежности.
– Боже мой, люди! Что, вообще, выяснилось? Что сделал мистер Миддлтон? Вы же не станете утверждать, что он не имеет никакого отношения к магнитофону и…
– Почему же, – покачала головой Селия, улыбаясь, – я скажу вам. Миддлтон на самом деле имеет отношение к магнитофону… только, собственно говоря, небольшое.
– Но ведь… А что он с ним сделал, Селия? Селия Джордан улыбнулась Миддлтону.
– Да немного… Лишь то, что когда те начали говорить, он включил магнитофон на запись и нажал кнопку!
Полчаса спустя позади было все: обиды, объяснения, несколько сэндвичей и кофе, который сварили Селия и доктор Хубер. К тому времени мы уже устранили следы разгрома – последствия наших бурных объяснений. В мусорную корзину отправились несколько разбитых пепельниц, копия головы Нефертити и моя любимая шариковая ручка.
Когда страсти утихли, мы снова принялись за нашу головоломку.
– Итак, это ни галлюцинация, ни внушение, – сказал все еще сонливый Йеттмар. – Сама горькая действительность.
– Я слышал, когда Миддлтон нажал на кнопку, только не знал, что это за щелчок. Таким образом, у нас в руках решающее доказательство!
– Доказательство чего? – спросил Осима. Не так легко было ответить на этот вопрос. Хальворссон погладил бороду и сказал:
– Я думаю, что нам нужно искать отправную точку.
– Мы делаем это уже полчаса, – возразил Карабинас.
– Настоящую отправную точку, – продолжал невозмутим о Хальворссон. – Мы можем подойти к этому вопросу с двух сторон.
– А именно?
– С идеалистической и с материалистической точки зрения.
– В этом что-то есть, – пробурчал Осима. Датчанин поднял большой палец.
– Возьмем, пожалуй, первое…
– Возьмем, – кивнул я.
– В этом случае нам следует исходить из сверхъестественного. Мы обнаружили место захоронения Иму и его товарищей. Из надписи и по другим признакам мы можем сделать вывод, что они не намеревались умирать навечно, скорее хотели, или хотел Иму, жить в своих потомках. И спустя тысячелетия после смерти Иму мы его нашли и поняли его желание. Что происходит потом? Вместо того, чтобы выполнить это желание, мы пугаемся поставленной задачи и идем на попятный. Ведь именно тогда мы и приняли решение отказаться от продолжения опытов. А несколько минут спустя произошло то, что произошло.
– Или папы Малькольма, – сказала тихо Селия. Мы все вздрогнули, у меня даже холодок пробежал по спине.
– Они хотят, чтобы мы продолжили то, что начали, – сказал Осима.
Доктор Хубер тоже содрогнулась:
– Мы потихоньку превращаем это в спиритический сеанс.
– Вы считаете, что голоса привидений можно записать на магнитофон? – спросил я Хальворссона.
– Не имею понятия! До сих пор я встречался с ними только в сказках.
– Мне все же больше импонирует материалистическая точка зрения.
На лице датчанина появилась растерянность.
– В этом случае у меня – ни малейшей догадки. Всех нас, несомненно, занимает один и тот же вопрос. Я не могу думать ни о чем другом… как только о гипнозе.
– Нет уже! Давайте больше не будем, Хальворссон! Это предположение мы уже отвергли.
– Да, намеренный гипноз…
– Не понимаю…
– Сейчас объясню. Хотя я не знаю, случалось ли уже когда-нибудь такое.
– Какое? Выкладывайте уже!
– Я подумал о том, что среди нас, может быть, есть кто-то, обладающий очень сильной волей или способностью передавать свои мысли. Понимаете? У кого-то в мозгу возникла только что увиденная нами сцена, а наш мозг уловил это, как радиоприемник, и передал органам зрения.
– И магнитофону, – многозначительно добавил Миддлтон.
– Вот именно, и гипотеза рухнула.
– Другого материалистического объяснения у меня нет, – сказал уныло Хальворссон.
– Давайте еще раз прослушаем пленку, – предложила доктор Хубер.
Миддлтон прокрутил бобину назад, и снова зазвучали шорох ветра, шелест листьев в кронах пальм и плеск бегемотов, доносившийся с Нила. Затем тот водопад странных звуков: звуки музыки вперемешку со свистом и щелчками, потом другая, человеческая речь. И, наконец, короткое шипение, когда вспыхнул голубой свет, убивший человека в кожаной одежде.
Магнитофон остановился, а мы оставались в той же растерянности, что и раньше. Одно было ясно. Все происшедшее не было сном.
– Может быть, все-таки из загробного мира?.. – шепнула Селия.
Карабинас покачал головой.
– Странно, что все повторилось еще раз, как будто сделано специально для нас…
– Но с какой стати? – спросила мисс Хубер.
– Не знаю.
– Может быть, из-за языка, – пробормотал Йеттмар.
– Как это – из-за языка?
– Я тогда обратил внимание кое на что. Во второй записи, или, скажем, при повторе. Но вспомнил об этом только сейчас, когда мы заговорили о языках.
– Что же это, ради бога? – спросил я нетерпеливо.
– Несинхронность.
Мы посмотрели на него так, словно он свихнулся.
– Что? – простонала мисс Хубер. – Несинхронность? Это что еще такое?
– Все очень просто, – сказал Йеттмар. – Когда при повторении они говорили человеческим языком. движения их губ не были синхронны с текстом. Теперь я в этом мог бы присягнуть… Я так и вижу их перед собой. Звуки были совершенно несинхронны с движениями губ!
– Послушайте, но как вы можете быть так уверены? Если мы даже не знаем, на каком языке они говорили!