Подземная пирамида
Шрифт:
– Почему же, – сказал я. – А вы знаете, кто я такой?
– Конечно, – удивилась она. – Только не вздумайте говорить, что вы головорез и хорошо, что мы, наконец, сейчас вдвоем на темной лужайке.
– Ну, почти. В свое время я был в Сан-Антонио университетским Донжуаном. Никто не умел лучше меня кружить головы девушкам. Из-за этого меня дважды вышибали из пансиона.
Она посмотрела на меня с уважением.
– Ого! Глядя на вас, этого не скажешь.
– Внешность обманчива.
– Вы это серьезно? Раньше я как-то не замечала.
Сам не понимаю, почему я начал рассказывать
– А потом я взял и женился. Неожиданно для самого себя. Sic transit gloria mundi1.
Она молчала, и я понял, что она не хочет копаться в моей личной жизни. Как только я назвал имя Изабеллы, она как бы немного отдалилась от меня, даже лицо отвернула.
– Пять лет прошло, как умерла моя жена… Изабелла.
– Простите, – сказала она. – Я не хотела…
– Я знаю. Сам завел разговор… С тех пор я действительно несколько замкнулся в себе, и есть только одно женское лицо, на которое я смотрю с искренним восхищением, причем не один раз за день…
– Селия? – спросила она, и в голосе ее притаилась какая-то странная печаль. Я невольно засмеялся.
– Ну что вы! Вы видели ее у меня на столе. К сожалению, как раз сегодня разбилась. Надо будет раздобыть себе другую вместо этой.
– Та египетская женщина? Кто это?
– Нефертити. Самая удивительная женщина в мире.
– А ваша жена?
Мне пришлось сильно напрячься, чтобы представить себе лицо Изабеллы.
– Изабелла? Мы, пожалуй, любили друг друга… Вначале, во всяком случае, наверняка… Для меня было большим потрясением, когда я потерял ее.
– Только вначале?
– Позднее, знаете ли, появились проблемы. Мы оба, пожалуй, хотели чего-то от жизни. Но каждый иного… и эти два желания как-то не пересекались. Типичный случай с двумя хозяйками на одной кухне.
– Не сердитесь… Кем была ваша жена?
– Физик-ядерщик. Хотите знать, как она умерла?
– Видите ли, Петер, я вообще…
– Она получила стократную дозу. В реакторе произошел взрыв. Когда я туда приехал, она еще была жива…
– Не нужно!
Мы медленно подошли к воротам моего дома. Она опустила голову, и я не видел, плачет ли она или только задумалась.
Я распахнул перед ней дверь и включил освещающий дорожку неоновый свет.
– Зайдете что-нибудь выпить?
Десятью минутами позже она сидела напротив меня на ковре и задумчиво вертела в руках бокал.
– Я восхищаюсь вами, Петер. Как вы рискнули взять на себя ответственность. Другой бы уже давно умыл руки.
Я пожал плечами.
– Собственно, мне особенно нечего терять. Мне никогда не нравилось быть наверху. Охотнее всего я сидел бы в своем кабинете и расшифровывал надписи, а вместо этого у меня на шее весь институт. Знаете, еще с Изабеллой мы решили, что, когда состаримся, купим недалеко от Сан-Антонио ферму и переедем туда. Изабелла занималась бы лошадьми – это было, пожалуй, единственное, что интересовало ее кроме атомов, – а я каждый день расшифровывал бы пару сотен иероглифов.
– А вы никогда не думали о детях? Ее слова коснулись старой раны, но я не хотел показать свою боль.
– Как же, думали. Сначала мы, конечно, не хотели. Более
– Она не могла иметь детей?
– Нет, я.
Я видел, как у нее от неожиданности округлились глаза, а уголки губ задрожали, словно она услышала признание в том, что я – давно разыскиваемый убийца и грабитель.
– Вы никогда о таком не слышали?
– Почему же, только…
– Только еще не видели таких типов. Верно?
– Верно.
– Так посмотрите хорошенько. Сначала и я бы не поверил. Более того. Я был уверен, что причина в Изабелле. Как обычно думают в таких случаях почти все мужчины.
– Что вы имеете в виду?
– Мы и мысли не допускаем, что с нами что-то не в порядке. Я не принадлежу к защитникам женщин, но в этом случае… А впрочем, все равно. Мы какое-то время ждали и надеялись. Конечно, мы старались лишь настолько, насколько позволяла работа. Наконец, первой не выдержала Изабелла. Она пошла и подверглась обследованию.
Я сделал глоток из своего бокала, и вдруг снова почувствовал себя рядом с Изабеллой в тот злосчастный дождливый вечер.
– Она пришла от врача и с порога заявила, что совершенно нормальна и здорова. И если кого-нибудь себе найдет, то спустя девять месяцев произведет на свет здорового младенца. И будет лучше, если я тоже пройду обследование. Хотя бы затем, чтобы раз и навсегда положить конец возможным обвинениям. Уходить от меня она не хочет, этого у нее и в мыслях нет, но желала бы знать, в чем загвоздка. И когда я пытался искать близости с ней, она мягко, но решительно уклонялась.
– Настолько ей не хватало ребенка?
– Я не думаю. Просто она не любила, если что-то имеющее к ней отношение не на сто процентов в порядке. Она не терпела тайн и неразрешимых загадок. По крайней мере, в своем окружении. Ей была невыносима мысль, что она не может постичь самую суть вещей. Думаю, что именно потому она и стала физиком-ядерщиком. И наше положение волновало ее, в первую очередь, потому, что нарушало ее покой и… ну, потому, что не было в нем логики.
– Логики?
– Конечно. Логично, если мужчина и женщина ложатся вместе спать и действуют неосмотрительно, то у них появляется ребенок. В противном случае – это нелогично.
– Понимаю…
– Я был тоже вынужден пойти к врачу, чтобы наконец она успокоилась и чтобы дать покой и себе тоже. Тогда-то все и выяснилось. Я не могу стать отцом.
– Точно?
– Так сказали специалисты. Они несколько раз делали анализы, и окончательный результат был каждый раз тот же самый. В конце концов, я был вынужден смириться с этим.
– А… Изабелла?
– Странно, но она тоже успокоилась. Ведь все стало на свои места. Выяснилось, что ей навязали не вполне доброкачественный товар, не такой, какой ей хотелось, но в то же время и не столь плохой, чтобы подавать из-за этого рекламацию. Это затронуло ее лишь в такой степени, как если бы, скажем, выяснилось, что у меня одно ухо, а я тщательно прикрывал это место волосами. Она в два счета подавила в себе желание иметь ребенка. С того момента ее занимали только атомы.