Подземная пирамида
Шрифт:
Но смысл все же был. И я очень удивился, что Йеттмар ничего не подозревает, а если подозревает, то не подает виду. Любопытно, почему бы это? 25 октября Прибор для создания вольтовой дуги был не больше портфеля. Карабинас поставил его на стол, потом роздал нам защитные очки.
Сам не знаю, чего я ожидал от этого опыта. Скорее всего, уверенности в том, что нам все это не приснилось.
Те, кто не имел отношения к прибору, заняли места в креслах, и Йеттмар включил видеомагнитофон. К приему Иму все было готово.
Карабинас
– Готово?
Я поднял вверх большой палец:
– Порядок, Никое! Можешь начинать!
Сквозь светло-зеленые стекла очков комната имела странный оттенок, как будто мебель залили щавелевым соусом. Розалин да, не отрывая глаз от скарабея, сидела в самой гуще этого соуса. Осима кусал губы. Карабинас осенил себя крестом и включил вольтову дугу.
Мгновенная вспышка голубого огня положила конец господству зелени. Вокруг скарабея тоже возникло голубое свечение, и он медленно, как бы лениво шевельнулся.
– Вы видели? Шевельнулся…
– Что? – шепнул Осима.
– Скарабей…
– Не может быть… Я ничего не видел.
– Может быть, у меня обман зрения?
– Видеозапись потом покажет… Вы думаете, у нас что-то получится?
В этот момент сияние вокруг скарабея усилилось, и комната заполнилась странными звуками. Тихие стоны, болезненные выкрики, бренчанье, щелчки, – но в этих звуках невозможно было выделить ни членораздельной речи, и ни той музыки, которую мы слышали в самый первый раз.
– Что за чертовщина? – подпрыгнул Осима.
Но никто не успел ответить: шумы пропали, и в воздухе слышалось только ритмичное постукивание мотора. Оно то усиливалось, то затихало, как будто в зависимости от того, больше или меньше топлива подавал тот, кто управлял мотором. Сквозь стук ста л и пробиваться звуки, похожие на нежные переливы свирели: очевидно, это разговаривали те, кто обслуживал работающий мотор.
Неожиданно шум усилился еще больше, и кто-то так внятно, словно стоял рядом с нами, произнес:
– Оги!
Сквозь стук кто-то послушно повторил:
– Оги!
– Кер! – продолжал певуче первый.
– Кер! – донесся ответ.
– Хору! – пропел первый голос, но значительно более напряженно, чем до сих пор.
Грохот мотора усилился до фортиссимо, и откуда-то издалека, как сквозь стальные стены, кто-то повторил мягко, обессиленно:
– Хору!
– Что это было? Боже мой! Что это? – повернулся ко мне побелевший, как мел, Осима, – Мотор во времена фараонов?
Карабинас повернул ко мне свои очки, кивнул головой и что-то переключил в приборе. Скарабей как будто снова шевельнулся, но может быть, этим впечатлением мы были обязаны вольтовой дуге.
Мы все еще слышали замирающий грохот, когда Розалин да вцепилась в мою руку и показала в воздух.
– Видишь, Петер?
– Где?
– Там… у стены…
Я так сжал ей локоть, когда увидел картину,
Надо полагать, я был не в себе, потому что лишь смутно помню эти события. Словно не я, а кто-то другой пережил последующие минуты. У меня и сейчас такое ощущение, будто эту историю я от кого-то услышал.
Однако я сидел в комнате и собственными глазами видел звездное небо и огромный красный диск, занимающий весь небосклон. И ни одна из этих звезд не была мне знакома.
Звездное небо покачивалось вправо-влево, как будто положение камеры или проектора не было как следует зафиксировано. Красный диск, как оторвавшийся воздушный шар, колыхался между рамой окна и моим письменным столом.
В этот момент что-то с сильным треском зашипело, как будто игла проигрывателя попала на вмятину в пластинке. Картина исчезла, чтобы уступить место другой. Теперь вместо звездного неба в воздухе раскачивалось огромное изображение Африки, заснятой с высоты в несколько тысяч метров. Затем снова последовал треск, и появились пирамиды, которые плясали, словно началось землетрясение, а в угол комнаты направился мужчина, вернее, его нижняя половина: верхняя часть тела отсутствовала, длинные руки свисали почти до колен.
Треск все усиливался, и я был вынужден зажать уши руками. При этом очки свалились мне на колени, и глаза резанул свет вольтовой дуги.
Я хотел было закричать, чтобы все это прекратили, но Карабинас уже вскочил и выдернул шнур прибора из розетки. В комнате воцарилась тишина: голубой свет, пляшущие пирамиды и перерезанный по пояс человек пропали, растворились в пустоте.
С полминуты все сидели в полном молчании, затем снова, уже в который раз, молчание нарушила Селия:
– Ущипните меня, Кнут! Потом более энергично:
– Не там и не так сильно!
Карабинас безмолвно сматывал кабели, Йеттмар и Миддлтон переглядывались, Розалинда смотрела на меня, а Осима на скарабея. Неясно было только, за кем наблюдало это крошечное создание… Может быть, за всеми нами?
Наконец, Карабинас закончил сматывать кабели и посмотрел на меня.
– Надо бы заканчивать, Петер.
– Почему?
– Не знаю… Я почувствовал, что нужно закончить. Может быть, из-за шума… я почувствовал, что что-то не в порядке.
Осима согласно кивнул головой.
– И я так считаю. Вы видели пирамиды? Они плясали так, как будто было землетрясение.
– А вы уверены, что это не было землетрясение? – спросил Хальворссон.
Карабинас потряс головой.
– Уверен. Иначе они бы потрескались. Я думаю, Осима прав. Кроме того, еще этот перерезанный пополам человек…
– Б-р-р-р! – содрогнулась Селия.
– Нет в этом ничего устрашающего, – буркнул Карабинас. – Это, очевидно, объясняется тем же, что и пляшущие пирамиды, и странный треск.
– Но чем же? – нетерпеливо спросила девушка.