Подземный мир и живая вода

Зубков Алексей Вячеславович

— Возьмет, куда денется. Нитку свою колдовскую на нем оставь на всякий случай.

— Заметит же.

— Черт не баба, нитки в упор не видит.

— Ты что, хочешь черта ограбить?

— Ага. Он сказал, что поживет паном на месте Чорторыльского. Значит, положит перстень в сундук, где у Люциуса сокровищница. А мы ее твоей ниткой изнутри откроем.

— Тебе-то откуда знать?

— Не первый раз и не второй. Хочу ее полностью выпотрошить.

— А мне с этого какая радость?

— Так твой муж клиент Чорторыльского.

Охота тебе, ведьме, под чертом жить? Возьмешь столько, сколько руки унесут, да и сбежишь с мужем куда глаза глядят.

— Зачем мне бежать? — тут Оксана вспомнила, что погоня из Парижа дошла до нее аж в Вене, и на этом не остановится.

— Что? Есть зачем? — ухмыльнулся Ян, — Успела врагов нажить?

— Отстань, и без тебя тошно.

— Нитку оставь, а в Волыни я тебя сам найду. Идем черту сдаваться.

Черт спокойно принял перстень, достал из-за спины пергамент с печатью, порвал его в клочья, положил в миску и сжег. Искру он получил не огнивом и кремнем, а щелкнув зубами.

— Вот твой муж, живите долго… — черт так улыбнулся, что из-под человечьей личины проступило рыло и рога, — … И счастливо.

— Ты що тут робишь! — закричал на весь погребок невесть откуда взявшийся Богдан, — Вид родного чоловика втекла, та з мужиками пиво пьешь?

Оксана не успела встать, как второй раз за день получила такого леща, от какого и у крепкого мужика бы голова закружилась.

— А ты хто такий? — Богдан обернулся к Яну, — Ян-мельник! Хлопцы!

Ян бочком-бочком подвинулся к выходу. Богдан на этот раз, выдав леща, намотал на руку Оксанину косу, и с таким якорем не успевал его догнать.

— Да щоб тебя!

Ян бросился в дверь, а Богдан запустил в него кувшином со стола. Метил в голову, но попал в спину.

— Ух я тоби, видьма ты хитрожопая! — Богдан повернулся к жене.

— Только не по лицу! — пискнула Оксана.

— Горазд, до дому приедем, там погутарим. И вид мене щоб ни на крок!

Они вышли на улицу, там обнялись и поцеловались.

— Ось ты вроде видьма видьмой, а як знайшов тебе, так и на душе легче стало, — сказал Богдан.

— Да и мене якось до тебе пид бочок захотелось, — ответила Оксана.

— Ось там порожне мисто миж стенами.

— Так люди же вокруг.

— Якщо ты правда видьма, то зроби, щоб нас не заметили.

— Ты тильки осторожнее, я вид тоби поотвыкла трохи.

— С крулем-то? Али брешешь?

— Да у тебя потолще будет, чем у многих королей.

— У многих? Курва!

Удовлетворившись, Богдан вспомнил, что оставил товарищей во время битвы. Хотя они и сами не собирались в этой битве участвовать. И не по своей воле оставил, а черт унес.

— Збирайся, пийдемо до хлопцев, — сказал Богдан.

— Зачем же мне до твоих хлопцев? — удивилась Оксана, — Воны разбойники и душегубы.

—

А куда? Я зараз такому пану служу, ух!

— Из дома ушел?

— Ушел.

— То бишь, ты зараз бездомный бродяга, на чужой лавке спишь, чужим одеялом ховаешься? Зачем тебе жена, дурень?

— Але ж венчалися, клятву давали… — опешил Богдан, — Хочешь, до дому поидемо, якщо пан видпустит?

— Чего я у тебя дома не видела? Одно название что дом, хата хатой.

— Так якого рожна тоби треба?

— Палат каменных. Платье новое каждый год. Золота на расходы. И чтобы бабы в округе на меня тявкнуть не смели!

Богдан почесал в затылке.

— Ось будет вийна, так мы с паном разбогатеем…

— Когда она еще будет?

— Вот он где! — раздался голос Атамана.

— И с бабой с какой-то, — добавил Анджей, — Жену позабыл?

— Сдается мне, это его жена и есть, — сказал Кшиштоф, — Лаем лаются, а за ручки держатся.

— Да, хлопцы, це моя жинка Оксана, — ответил Богдан, — Прошу любити и жалувати.

— Любить и жаловать мы можем! — радостно сказал Анджей.

— Если я правильно помню, она ведьма, — сказал Кшиштоф.

— Ты что? — Оксана недовольно повернулась к мужу, — Не язык, а помело, вот я тебе покажу.

— Бросай ее поперек седла и поехали обратно, — сказал Атаман.

— Шо так? Мы ж Яна-мельника не зловили, а я его тильки шо видев, як тебе зараз, — удивился Богдан.

— Только что к нам подошел чорт, тот что нашего пана.

— Ага, видел его.

— Чорт сказал, что «Город Рим» на итальянском столе это достаточный Рим, чтобы Твардовскому сыграло условие отдавать душу и отправляться в Ад. Так что тут Ян со своей жалобой попал впросак.

Атаман загнул палец и продолжил.

— Короли сегодня сердитые и жалобщиков не принимают, — Атаман загнул другой палец, — Наша жалованная грамота на виленское воеводство подписана, обратного хода из-за какого-то мельника не будет, — Атаман загнул третий палец, — Поэтому домой.

Оксана отступила на шаг.

— Что с ней? — спросил Кшиштоф.

— Хочет каменны палаты, новое платье кажный рок та ще чогось.

— Я тебе про Страхиню Бановича рассказывал?

— Ага.

Богдан легко закинул жену на плечи и подошел к товарищам.

— Поехали?

— Какое поехали! — возмутилась Оксана, — У меня на постоялом дворе вещи! И конь, который дороже всех ваших стоит. Поставь меня, сама поеду.

— Да, друг Кшиштоф, прав был Страхиня Банович. Справная баба в хозяйстве пригодится, — сказал Анджей, удивленно глядя на Элефанта, — Если его хорошо продать, то вот и палаты каменные.

— Если жеребятами торговать, то вот и платье каждый год, — сказал Кшиштоф.

— В чем подвох? — спросил Атаман, — Это злющий боевой конь, а ты баба.