Подземный мир и живая вода
Шрифт:
— Так еще двое есть, — ответил Анджей, — Но дуэлью нас и правда не удивишь.
— У него сабля колдовская, — сказал умный Кшиштоф, — Помните, пан за нее живую воду предлагал?
Кроме Кшиштофа никто не вспомнил.
— Саблю я себе возьму, — сказал Атаман на правах старшего, — Другую ему дадим.
— Трофеи надо делить, — вступил душегуб помоложе, — Если ты берешь такую дорогую саблю, то свой меч отдай мне.
Остальные тоже загалдели.
— Тихо! — крикнул Атаман, — Согласен. Меч не отдам,
— Дзякую, но колдовскую не возьму, хоть ее золотом облепи. Пес ее знает, на что она заколдована.
— Как хочешь. Казимир?
— А я возьму. Что мне колдовство?
Судя по тому, что Атаман отдал Казимиру дорогую саблю, и остальные не возразили, он считался хорошим бойцом. При этом, а скорее, поэтому, Казимир не лез везде со своим очень важным мнением, и Ласка за два визита к Чорторыльскому первый раз услышал его имя.
— Старую свою саблю одолжи московиту, сказал Атаман.
Ласка вытянул шею. Что там за сабля? Обычная польская.
С точки зрения Вольфа и Бенвенуто, сабля есть сабля, как с хорошей шансов не было, так и с плохой ничего не изменится.
— Вы что делаете, православные! — наудачу крикнул Вольф, — Вы же видели, что этот ваш Люциус Чорторыльский на самом деле никакой не пан, а черт! Он же от экзорцизма латинского вспыхнул и задымился. У него рога проявились, и рыло, и копыто!
— Да ну, врешь ты все, — ответил один из душегубов, — Птица какую-то непотребщину колдовскую читала. Оттого пан и загорелся, от того нам в дыму и померещилось, что он какой-то не такой стал.
Кароль нахмурился. Он-то понял, что попугай читал никакую не непотребщину.
— Подтверждаю, Люциус — черт, — сказал кто-то от входной двери.
Все обернулись, и Ласка узнал Станислава Болцевича.
Доминго взмахнул крыльями и слетел на пол к ногам рыцаря.
Конец бесплатной части
Тут бесплатной сказочке конец, а кто задонатит — молодец.
Что будет дальше?
— Всяких приключений по главу 30.
— Гаэтано вовсе не уехал в родную Италию
— Отряд Особого департамента Службы обеспечения движется к Чорторыльскому.
— Арман не струсил, а продолжает погоню с имеющимися силами. То есть, с ведьмой, священником и одним унылым солдатом.
— Нострадамус обещал войну, а он не ошибается
— Подземный Сейм перед уходом на каникулы принял очень важное решение.
— Кощею внезапно понадобился перстень царя Соломона, который Оксана украла у Ласки.
— Ядвига и колдун-кобзарь не оставили попытки захватить саблю, заговоренную на удачу Кощея.
— Вот она, живая вода, стоит на столе. Довезет ли ее Ласка отцу, или придется потратить на кого-то другого?
14.
— Не опоздал? — спросил Станислав, — Мы с Доминго припустили сюда что есть духу. Птицу вперед отправил, а сам по пути двух коней загнал.
— У вас говорят, что мечом и молитвой можно сделать больше, чем одной молитвой, — сказал Доминго, — Меча у меня нет, а этот рыцарь обещал за тебя заступиться.
— Разве ты не должен был остаться у Твардовского? — спросил Ласка.
— Мы с его… гм… слугой несколько не поладили. С паном они помирились, а насчет меня осадочек остался. Шарый поставил условие «или я, или эта птица». Пан посмотрел в зеркало и сказал, если вы и доедете до Чорторыльского, то до первой звезды следующего года все равно рискуете не дожить. Меня Шарый любезно подкинул до поместья зятя Станислава, и вдвоем мы отправились вам на помощь.
— Ты здесь по какому делу, рыцарь? — спросил Атаман, — Неужели за этих заступаться? Так мы не отдадим.
Станислав строго оглядел присутствующих. Навскидку больше дюжины головорезов. Не рыцарю их бояться. Но пока готовы разговаривать, можно и по-хорошему попробовать.
— Рассказала мне еще весной одна ведьма, что пан Люциус Чорторыльский черту душу продал, да тот черт при нем живет, — начал Станислав, — Да будто еще и души собирает. Поехал я после Пасхи сюда сам. Думал, позову ручного черта пана Люциуса, да продам ему душу, чтобы дочку спасти. Но не доехал. Спас мою грешную душу сын боярский Ласка Умной. Кто его захочет обидеть, пусть сначала со мной сразится.
Перспектива сразиться со старым рыцарем никого не напугала. Да и смешно бы было шляхтича пугать поединком.
— Что же ты сейчас говоришь, что сам пан Люциус — черт? — спросил Атаман.
— Так я с ним во дворе столкнулся. Нос — рылом, голова с рогами, ноги с копытами. Какой же он теперь пан? Или вы сами не видели?
— Это что, получается, черт, которому я душу продал, теперь наш пан? — задумчиво сказал Казимир.
— И я! И я! — раздались голоса.
— А мою душу жинка выкупила, — гордо сказал Богдан.
— Это которая ты говорил, ведьма? — спросил кто-то.
— Що видьма-то, жинка як жинка. Вона вид татар втекла и зараз до мене. Тому що в мене уд срамной як у круля Франциска.
— Откуда ей знать, какой у короля? — ехидно спросил Анджей, — Ее же татары поймали, если не врешь.
— Ну не с татарским же мое хозяйство сравнивати. Круль-то той ще бабник поди, по всий Европе на слуху.
— Чем платила? — поинтересовался кто-то, но без обидных намеков, про которые все подумали и все промолчали. Богдан может не саблей, а оглоблей под настроение приласкать, а сабля против оглобли не всегда помогает.