Подземный мир и живая вода
Шрифт:
Через забор перетекла длинная змея толщиной с человека и с человеческой головой. Марта выстрелила пару раз и не попала.
— Рафи, что такое змея с головой человека, глупо улыбается и пускает слюни? — крикнула Марта, — Верткий, попасть не могу.
— Вынзезбошек! — выглянул в окно Анджей и усмехнулся.
Что может быть смешного в змее?
— Нашла! — почти сразу же отозвалась Рафаэлла.
Остается только стать на колени, снять штаны и уткнуться лицом в болото. Вынзезбошек сделает, что хочет, и людына останется живу. И после
Душегубы расхохотались.
— Это кто написал? — возмутилась Рафаэлла, — И мы за это еще деньги платили?
Марта еще раз выстрелила по хорошо приблизившейся змее.
— Попала! Но его ни свинец, ни серебро, как и не берет.
— Его все берет, но он слишком тупой, чтобы чувствовать раны, — сказал Анджей.
— Гранату ему бросьте, — сказал из кухни Симон, — Если он крепок на рану, его надо бить по месту, а не знаешь, где место, повышай плотность огня.
Пушкарь перекинул Марте шарообразную гранату. Марта зажгла фитиль от фитиля своей аркебузы и бросила гранату к змее, приблизившейся настолько, что стали видны текущие изо рта слюни. Вынзезбошек проводил шарик взглядом, но никак не отреагировал. По-видимому, его лицо достаточно точно выражало его интеллект.
За окном грянул взрыв.
— Отлично, Симон! — воскликнула Марта, — Оторвало хвост по самую голову!
Похоже, первым враги пустили кого не жалко. Узнали, что в доме есть не меньше одного хорошего стрелка и гранаты.
Теперь на снегу появились черные тени, будто отброшенные невидимыми существами.
— Не стрелять! — сказала Марта, — Серебра много, но оно не лишнее. Сначала я даю пристрелку. Рафи, сразу ищи в книгах.
Стрелки распределились у окон, а за столом сидели готовые к рукопашной душегубы, отец Филипп и штаб, состоящий из Фредерика, Кшиштофа и Рафаэллы. Перед немцами лежала стопка рукописных книг, и отец с дочерью сразу же принялись листать в ответ на запрос Марты.
Сверху все-таки выстрелил кто-то из душегубов. Пули взметнули фонтанчики снега, но тени не остановились.
Потом Марта прикинула, где должен находиться хозяин тени, и выстрелила. Безрезультатно.
— Давайте быстрее, кто это? — поторопила Марта, — Тень вижу, не вижу, откуда она. Тень очень темная. Пули проходят через место, где должен быть хозяин тени.
— Тень, тень, тень… — Рафи шелестела страницами.
Полевик принимает вид чудовищной тени, которая то гонится за человеком, то уходит от него, заманивая жертву.
— Полевик. Он не отбрасывает тень, он и есть тень. Стреляй в нее.
Бабах! Одна из теней на снегу разлетелась в клочья. Бах! Бах! Бах! — загремели выстрелы.
— Если он тень, то он дневная нечисть, — сказал Фредерик, — Они бы все равно не смогли использовать полевиков ночью.
— Следующие пошли! — крикнула Марта, — Много!
23. Глава. Первый приступ
Наверное, неизвестные враги подгадали начать атаку во второй половине короткого зимнего дня, чтобы задействовать и дневную, и сразу же ночную нечисть.
Марта выстрелила еще несколько раз. Остальные стрелки только подавали ей заряженные аркебузы и сразу принимались заряжать отстрелянные.
— Что такое хромой старик? — спросила Марта, — И второй, похожий на него, только волосатый. В первого попасть не могу, через второго пули насквозь проходят.
— У хромого зипун запахнут левой полой
— Леший, леший…
Хотя леший способен принимать разные образы, становиться любым предметом своей области, но он чаще всего показывается людям в образе старика, с белым, как береста, или как воск, никогда не загорающим лицом, с непомерно большими, тусклыми глазами свинцово-синего цвета, которые неподвижны, никогда не смыкаются. По отдельным сказаниям, леший имеет сплющенное, ребром вперед, длинное лицо, длинную бороду, один глаз и одну ногу пяткою вперед. Когда же он превращается в заурядного человека. то может быть узнан только по тому, что левая пола одежды у него будет запахнута поверх правой, т.е. совершенно иначе, чем у людей крещеных, а правый глаз будет неподвижным и всегда больше левого.
— Точно, он!
Бабах!
— Не могу в него попасть. Уже третий раз, — пожаловалась Марта.
— Помолись перед выстрелом, — сказал отец Филипп и перекрестил ее.
— Спаси, Господи, и помилуй нас, грешных.
Бабах!
— Ага, готов.
Пока копались, леших прибавилось, но когда по ним застучали пули со звуками попадания в дерево, задние отступили обратно за забор, оставив только тех стариков, которые оказались неуязвимы для пуль.
Вслед за неспешно бредущими волосатыми дедами из-за забора появились голые бабы и краснорожие мужики в обносках.
— Русалки и упыри, — сказала Оксана. — У баб длинные волосы, русые с зеленым, у мужиков красные рожи и языки острые торчат.
— Это не те упыри, которые стрыги, — сказал Фредерик, — Восточнее Польши упырями называют другую нечисть. Кто говорил, что упыри ночные?
— Сейчас. Вот у меня книга про Литву и Русь, — ответила Рафаэлла, закопавшись в желтые страницы, — Должны быть ночные.
Русалки — существа исключительно женского пола, юные красавицы с чарующим и обаятельным обликом. Они есть или выродки людских дочерей, или дочери, проклятые родителями еще в материнской утробе, умершие неокрещенными, загубленные своими матерями вскоре после рождения, непременно в воде, или же молодые утопленницы, покончившие жизнь самоубийством.
Упыри — мужчины, погибшие неестественной смертью и похороненые неотпетыми, чьи душе не могут успокоиться после смерти. Или же умершие колдуны и оборотни. Глаза красные, лица белые, на щеках красный румянец от выпитой крови. Изо рта торчит острый язык. Чтобы такой покойник не поднялся, надо ему приколотить голову к гробу. Ежели поднялся, то поймать и в сердце забить осиновый кол. Тако же и серебро поможет, но сказано в Писании, не мечите бисер перед свиньями.
Бабах! Бабах!
— Русалок свинец берет, а упырей нет, — сказала Марта, — Серебро на баб не тратить, только на мужиков.
— Есть!
Бабах! Бабах!
Русалки и упыри беспорядочно отступили за забор, а по окнам прошелся град стрел. Стрелки из окон слишком небрежно высовывались, пытаясь уязвить то баб с мужиками у забора, то стариков, которые уже входили в мертвую зону.
На Марте звякнули амулеты. Один из рейтар упал замертво со стрелой, пробившей горло. Еще один бросил оружие и побежал к Симону, держась за левую руку. Перед стрельбой рейтары сняли шлемы и защиту рук, оставили только кирасы.