Подземный мир и живая вода
Шрифт:
Бах! Бах! Бах! — три выстрела с близкого расстояния убрали троих. Серебряную пулю упырь не держит, это все знают. Теперь берем оставшихся в сабли и стараемся рубить головы.
Против троих добрых молодцев четверо красноглазых. Пусть они безоружные, но быстрые и очень стойкие на рану. Разменяют любую часть тела на возможность укусить, а укус упыря почти смертелен, если только немцы не привезли какой-то антиупыриной алхимии.
Упыри не фехтуют. Поэтому корд Вольфа достаточно остер и тяжел, чтобы в сильных руках снести сначала ногу,
Сабля намного легче, но и для нее мясо и кости не преграда.
Итальянский меч с красивой витой гардой — колющее оружие, но элегантный взмах срубает шею как пучок соломы.
Упырей четверо, и последний прыгает по-звериному. Ласка увернулся. Бенвенуто принял прыгающего на острие меча. Упырь провалился через острый тонкий клинок до перекрестья, схватил Вольфа руками за левую кисть и впился в запятье. Ласка снес твари голову, но поздно. Успел своим острым языком пробить до крови.
— Вольф!
— Не бери в голову, мне бы до заката дожить, — улыбнулся оборотень.
Постучались в дверь, покричали. Кто-то понял, что свои, и открыл. Как раз в это время где-то вдали затрубила труба, и недобитые твари отступили.
24. Глава. Второй приступ
— Элефант, вижу, жив, вы тоже. И слава Богу, — сказал Фредерик.
— Не будешь ругать за потерю конюшни? — удивился Ласка.
— Плевать на конюшню. Вы сорвали им штурм со стороны двора одновременно со штурмом с фасада. Кого там встретили из нечисти?
— Они заставили сражаться днем ночную околодомовую нечисть. Так не бывает. Это не по правилам.
— Может быть, я чего-то не знаю в польских реалиях, но и со стороны фасада пошла атака не по правилам. Откуда тут толпы упырей и русалок? Я почему-то всю жизнь думал, что это штучные твари, а не стайные.
— Ага, а лешие и водяные привязаны к своей территории, — добавила Рафаэлла, — И все, кого мы тут видели, никакие не шляхтичи Подземья, а скорее простолюдины по тамошним меркам.
— Потому что их собирают и гонят в бой старшие твари, — сказала Марта.
— Это понятно, — поморщился Фредерик, — Допустим, они согнали всех водяных и леших с обозримой округи. Но где они взяли столько русалок и упырей? Почему смогли послать ночных днем?
— Сказал бы я, где и почему, — мрачно усмехнулся Кшиштоф, — От этого дерьма даже я тут подустал.
Фредерик вопросительно посмотрел на него.
— Место в тридцать три слоя проклятое. Тут и черти с демонами могут среди бела дня появиться.
— Почему?
— Если пан немец запамятовал, то здесь тридцать лет и три года было логово душегубов, — сказал за Кшиштофа весельчак Анджей, — В округе сколько баб и девок обижено, не счесть. Еще и с собой в полон сколько привезено.
— А мужиков?
— Мужиков вокруг братские могилы навалены. Упыри все оттуда.
— Но упыри же строго местные, от могилы далеко не отходят, — сказала Рафаэлла.
— Упырей,
— Тут что, вообще покойников не отпевают? — удивился Фредерик, — Разве в деревне не должна быть церковь или там, часовня?
— Если кто в деревне помер, отпоют. Когда своего батюшки или ксендза нет, так соседского позовут. Отпоют обязательно. А вот если бунтовщик на кого из нас напал, или мы пленных порубили, или просто смерд в лесу под горячую руку попался и сабли острой отведал, так и пес с ними со всеми. В овраг скинули, да ветку сверху.
— Я не поняла, священники в деревне есть или нет? — спросила Рафаэлла.
— Когда есть, когда нет, — ответил Анджей с неизменной улыбкой, — Последний с церковью сгорел недавно. Предпоследний приперся морали читать, так мы его на крыльце разложили и по голой дупе плетей выписали. Не вынес позора, сбежал. До него был поп, тот за дочь мстить пришел с саблей. Видать, до пострига знатным был бойцом. Двоих наших посек, да на третьем устал.
— Ваших вы что, тоже не отпеваете?
— Ууу, панночка! Душегуба век недолог. Кого с поля брани помирать привезут, кто на поединке удар пропустит, а кто и пану слово поперек скажет. Каждого отпевать, отпевалка сломается. Вон там за деревней душегубский погост, под сотню рыл должно лежать. Каждому яма, да гроб, да в гробу саблю на грудь положить, а сверху крест с табличкой. Нашего брата отпевать за деньги-то не каждый поп в округе возьмется.
— Вот оно что, — сказал Фредерик, — Их не силой согнали. Им дали возможность отомстить.
— Отправили толпой на штурм и бросили, — сказал Кшиштоф, — А старшие так и не появились. Я вот только не пойму, почему днем.
— Это как раз понятно. К нам идет подмога, они это знают и торопятся. Очень скоро будет второй приступ. Прикинут нашу численность, потери, возможности и слабые места. И начнут по-настоящему.
— Потери? Кто сказал потери? — отозвался из кухни Симон.
— Я, — ответил Фредерик, — Что у нас с потерями?
— Убито или уже умерло трое наших и четверо местных. Еще по трое тех и других ранены, еще ранен один пушкарь. И вот еще укушенный упырем.
— Какие раны?
— Тяжелые. У них отравленные стрелы и, похоже, когти тоже отравлены. Яд не то из дерьма, не то трупный, не то заговоренный. Быстродействующий. Панацея ослабляет, но до конца не берет. Святая вода ослабляет, но не берет. У одного раненого отрезал руку, другому вырезал большой кусок мяса вокруг раны, эти могут выжить, если от потери крови не загнутся.
— Потери около трети гарнизона это много, — сказал Кшиштоф, — Повезло, что они одновременно не ломанулись через двор. Пан Ласка сделал отличный ход конем, но отряд, готовый к атаке через двор, у нечисти сохранился в целости.