Поэтесса
Шрифт:
– Если ты скажешь, я останусь с тобой, – прошептала Лариса. И повторила вновь:
– А может быть, любовь в наше время вообще обесценилась…
– Нет, я ничего не скажу.
– Почему?
– Потому, что я не смогу дать тебе то, что может дать тебе он.
Того, что ты заслуживаешь.
И потом, ты сама только что сказала, что любовь в наше время обесценилась.
– Слава Богу.
– Почему? – так уж складывался наш разговор, что своими «Почему?» мы перебрасывались как теннисисты мячами на разминке.
– Слава Богу.
– Почему?
–– Знаешь, как я сопротивлялась этому, – проговорила Лариса, делая ударение не на слове «как», а на слове «сопротивлялась», и я ответил ей, не сумев скрыть вздох:
– Не знаю.
Но, наверное, очень хотел бы это знать…
Мне захотелось перевести этот очень больной для меня разговор в более светлое русло:
– Ну и как теперь твоя жизнь, Лариса?
В особняке не тесно?
– У меня сейчас ванная больше, чем была квартира.
И вся зеркальная.
Стою посредине и думаю.
– О чем?
– О себе думаю…
С такими ногами, и такая дурра.– Ну, что же, – вздохнул я, – постарайся иногда быть глупой…
…Ларисин избранник поступил честно.
Он не стал делать вид, что меня не существовало на свете.
И я не мог не отметить для себя, что среди тех, кто имеет много денег, встречаются порядочные люди.Мы встретились.
У правой стены Центрального Дома художника, на небольшой асфальтированной площадке, от которой было рукой подать и до дорогого ресторана «Палитра», и до дешевого входа в филиал Третьяковской галереи.
Так что это место вполне можно было считать нейтральной полосой.А бабье лето, между тем прошло, и осень превратилась из теплой в обыкновенную. С желтыми и красными листьями на мокром асфальте, сыростью в воздухе и небом цвета постаревшего металла недрагоценной группы.
Листва облетела с деревьев, и от природы остались одни обглоданные скелеты…
…Они приехали на джипе «Порше Кайен».
Вдвоем.
Без охраны.
Только с шофером.
И он, выйдя из машины, помог выбраться Ларисе.
И даже в том, что он не стал прятать Ларису от нашей встречи, было что-то, что, будь я сторонним наблюдателем, заставило бы меня поставить ему плюс.Он был высок, выше меня и, наверное, занимался спортом, и если бы между нами произошла драка, наверняка справился бы со мной.
Впрочем, нет ничего глупее, чем драться за женщину.
Глупее только – за нее не драться.С первого же взгляда я увидел то, как внешне изменилась Лариса.
Все, что было на ней, стало очень дорогим, а моргавшие блеском бриллианты в ушках не могли скрыть даже ее распущенные волосы.
Одежда меняет женщину больше чем мужчину, и женщина, пришедшая на встречу со мной, была той же, что я знал, только отчасти.
От той немногой части, на которую я больше не имел права.Да я и не собирался предъявлять никаких прав, хотя бы потому, что не захотел бы мешать ей стать счастливой по-настоящему.
Лариса молчала и, взглянув мне в глаза, опустила свои.
А мне захотелось крикнуть:
– Лариса, ты ни в чем нее
Тебе не в чем оправдываться! – и это был весь мой ответ ее опущенным глазам. – И прощаться нам просто, хотя бы потому, что на все вопросы, встающие сейчас перед нами, ответы находятся именно там, где встают вопросы.
А моя боль – только моя.
Я плачу этой болью за ту радость, которую ты дарила мне.
За то, что была в моей жизни – это очень небольшая плата.
И я не откажусь от первого в памяти из-за второго в сегодняшнем дне.
Я благодарен тебе, Лариса.Но я ничего не смог сказать.
Вот так мы и стояли втроем.
Молча.
И я понял, что он любит ее.Я понял это по тому, как он встал между мной и Ларисой, слегка заслонив ее.
Защищая ее от меня.
Защищая ее и свою любовь к ней от моей любви…– …Я знаю многое о вашем прошлом, – он нарушил молчание.
Наверное, потому, что мужества в нем оказалось больше, чем во мне.
И мне ничего не осталось, как ответить:
– Никого не интересует прошлое того, у чего нет будущего.– Я могу что-нибудь сделать для вас?
– Нет, – ответил я.
– Может, вам нужны деньги?
– Нет.
– Н-да.
Вы – второй из моих знакомых, которому не нужны деньги.
Возможно, у вас ко мне есть какие-нибудь вопросы?
– Есть.
– Я готов ответить на любой ваш вопрос.
– Скажите, а кто – первый?
– Что – первый?
– Кто первый ваш знакомый, которому не нужны деньги? – спросил я, и Ларисин избранник, очень внимательно посмотрев на меня, пожал плечами, словно речь шла об очевидном и известном всем и каждому:
– Билл Гейтс…– …Вот моя визитная карточка.
Если понадобится, звоните в любое время.
– Не понадобится, – сказал я. И он тихо ответил мне:
– Если не понадобится – все равно звоните…34
…Подъезд, в котором я живу и работаю, обыкновенный для подмосковной пятиэтажки: два алкоголика, милиционер, три молодых мамы, две женщины легкого поведения, три – тяжелого, средний бизнесмен, два мелких торгаша, четыре гражданина из братских республик и пять пенсионерок.
Женщины легкого поведения отличаются от женщин тяжелого поведения тем, что никогда не ругаются по поводу того, что тарифы ЖКХ опять поднимаются.
Интеллигенции, если с огромной натяжкой не причислить к этой прослойке меня, нет.
Как и во всей стране.
Машина во дворе у нас разные, от «Жигулей», именуемых «Ладами» до «Мерседеса», и в количестве, вполне достаточном для того, чтобы бабки-пенсионерки ругали автовладельцев на чем свет стоит.
Среди этих машин была и «Хонда» моего старшего сына, которую он оставил под окнами моей мастерской со словами:
– Посторожи.
– А если что-то случиться?
– Не переживай, папочка, – все застраховано.
– Да, – ответил я сыну, хотя в душе усомнился в том, что на свете действительно застраховано все.
И – ото всего…