Поэтика за чайным столом и другие разборы
Шрифт:
— «Я имени тебе не знаю, Не назову…» В. Я. Брюсова (1900) — Брю;
— девять стихотворений Блока, в основном ранних: «Servus — Reginae» (Не призывай. И без призыва Приду во храм…; 1899; Бл-Serv), «Готов ли ты на путь далекий, Добра певец?..» (1899; Бл-Гот), «За краткий сон, что нынче снится, А завтра — нет…»; 1899; Бл-За), «Дитя! Твоим прозрачным словом Я окрылен…» (1899; Бл-Дит) «Теряет берег очертанья. Плыви, челнок!..» (1900; Бл-Тер), «31 декабря 1900 года» (И ты, мой юный, мой печальный, Уходишь прочь!..; 1900; Бл-31), «Бежим, бежим, дитя свободы, К родной стране!..» (1900; 3
— «Эпитафия» Андрея Белого (В предсмертном холоде застыло Мое лицо…; 1908) — Бел;
— два стихотворения Бальмонта: «Световит» (Мне снится древняя Ар-кона, Славянский храм…; 1907; 10 четверостиший от 1-го лица, но в балладно-повествовательном ключе; Бал-Свет) и «Уйти туда» (Уйти туда, где бьются струи, В знакомый брег…; 1929; Бал-Уйт);
— два стихотворения Ходасевича: отчаянно антиромантическое, от 1-го лица — «Утро» (Нет, больше не могу смотреть я Туда, в окно!..; 1916; Хо-Ут) и аналогичное лирико-повествовательное «27 мая 1836 г.» (Оставил дрожки у заставы, Побрел пешком…; несобственно прямая речь героя — Пушкина; 1924, опубл. 1965; Хо-27);
— «Не вспоминай с улыбкой милой Страны моей…» И. Г. Эренбурга (1914) — Эр;
— «Безумье — и благоразумье, Позор — и честь…» М. И. Цветаевой (1915; 9 автомедитативных четверостиший) — Цв;
— «1 Мая» С. А. Есенина (Есть музыка, стихи и танцы, Есть ложь и лесть…; 1925; 9 четверостиший от 1-го лица, но с повествовательными кусками) — Ес.
3. Третья сфера применения схемы — «легкие» стихи: эпиграммы, пародии и шуточные послания на случай, игриво снижающие романтическую приподнятость текстов двух первых типов. Это:
— единственный образец пушкинского обращения к такой форме: За Netty сердцем я летаю В Твери, в Москве — И R и О позабываю Для N и W (1828) — Пуш;
— поздравительное послание Мятлева Жуковскому по поводу его предстоящего бракосочетания: «Алина и Альсим» (Зачем, зачем вы замолчали Поэт души?..; 1840; 4 четверостишия в ключе одноименной баллады адресата, с несколькими «мятлевскими» варваризмами под рифмой в двустопных строках) — Мят-Ж;
— приветствия Фета «Графине А. А. Олсуфьевой при получении от нее гиацинтов» (В смущеньи ум, не свяжешь взглядом, И нем язык…; 1874; Ф-Олс) и «П. И. Чайковскому» (Тому не лестны наши оды, Наш стих родной…; 1891; Ф-Чай), его более длинное дружеское послание к И. С. Тургеневу «Хотя по-прежнему зеваю, Степной Тантал…» (1869; 8 четверостиший; Ф-Хо) и шуточный (местами непристойный) отчет М. Н. Лонгинову о невозможности достать ему чернил заказанной иностранной марки «Я был у Кача и Орбека, Молил, просил…» (1869; Ф-Я);
— пародийное «Подражание кн. Вяземскому» Д. И. Минаева «Когда в любви однажды полька Клялася мне…» (1862–1863; 3 восьмистишия, составленные из четверостиший, с эпиграфом из мадригала Вяземского к кн. В. А. Голицыной «17 сентября 1850 г.», написанного строфами Я4442жмжм; Ми-Вя),
— восьмистрочные эпиграммы (по два четверостишия) В. А. Тихонова «Начал ты с „Вестника Европы“, А я — с „Шута“…» (На А. А. Лугового; с одной сквозной рифмой; 1905; Тих) и В. В. Князева «В альбом С. Ю. Витте» (Внимает он привычным ухом Руси протест…; 1906; Кня).
4. Несмотря на содержательные и интонационные различия между тремя ветвями корпуса, очевидны связи между ними и пограничные случаи.
Различие между эпичностью первой группы и лиричностью второй смазывается наличием: балладных текстов, повествуемых от 1-го лица; лирических текстов в 3-м лице и/или с событийным сюжетом; перволичных ламентаций героев баллад; прямой речи героя баллады о себе и в 1-м, и в 3-м лице[43]; и лирических стихотворений в маске Другого. А отличие «легкой» третьей группы от двух первых основано как раз на общности структуры, подвергаемой ироническому обыгрыванию. Особенно очевидно это в случае откровенных пародий, но заложено уже в самой природе высокого поэтического слога. Как лирические тексты, так и баллады строятся на предельном накале поэтической условности: лирика — на стилизованном преувеличении чувств субъекта, баллады — на невероятности сюжета и эмоций героев; перевод в легкий регистр сводится к обнажению этих гипербол.
II
Роднит три группы и ряд общих мотивов. Перечислим основные изотопии, от типовых поэтических ходов до конкретных деталей и словесных оборотов.
1. Часто речь идет о том или ином чуде, парадоксе, метаморфозе. В балладах это чуть ли не обязательное условие жанра, в лирике — излюбленный гиперболический ход, в легких стихах — естественный прием осмеяния; органическую мотивировку этого ореола «чудесности» можно усмотреть в со-противопоставлении длинных и коротких строк. Примеры:
— подделка матерью Алины письма Альсима, приход Альсима к Алине под видом торговца драгоценностями, обнаружение ею своего лица на портрете его любимой (Жук);
— загробная ревность мертвеца (Лер);
— тотальность молчаливого взаимопонимания влюбленных: Все что <…> Что чище звезд, пугливей ночи, Страшнее тьмы, Тогда, взглянув друг другу в очи, Сказали мы (Ф-Мо);
— грядущее преображение природы: Цветы последние увяли: Побил мороз <…> Но <…> Вот здесь со мной, Цветы задышат прежним летом И резедой (Ф-Где);
— волшебная власть над природой: Власть вам дана: Где вы царите так приветно — Всегда весна (Ф-Олс);
— полное слияние с гением: Восторг не может и меж нами Терпеть границ (Ф-Чай);
— сказочное богатство: Я повторял: «Когда я буду Богат, богат! К твоим серьгам по изумруду — Какой наряд!» <…> Как будто сон овеял райский Нас наяву. В моей руке — какое чудо! — Твоя рука, И на траве два изумруда — Два светляка (Ф-Я);