Поэтика за чайным столом и другие разборы
Шрифт:
— Ночью вырастают бледные цветы, Странные и смутные, как мои мечты. И с туманом тающим шепчут и шумят Шелестом печальным, как предсмертный взгляд. Шепчут цветы бледные о лазури Дня, О дыханье вечного, яркого Огня. А туман их слушает, тает и молчит, И камыш томительно, жалобно шуршит <…> Светом оживляющим небо загорается, И с улыбкой первою ласковых лучей Вянут цветы бледные сумрачных Ночей. А ночами темными над водой зеркальною Снова шепчут жалобу долгую, печальную. О, цветы неясные сумрачных ночей. Вечно не видать вам огненных
— Затаил ожидание воздух <…> Ожидая расцвета Нежной дочери струй Водяных и воздушных <…> лилово-зеленый Безмятежный и чистый цветок, Что зовется Ночною Фиалкой <…> Веял сладкий дурман <…> Оттого, что пронизан был воздух Зацветаньем Фиалки Ночной <…> Где сидит под мерцающим светом <…> Королевна забытой страны, Что зовется Ночною Фиалкой <…> Сладким сном одурманила нас, Опоила нас зельем болотным, Окружила нас сказкой ночной, А сама всё цветет и цветет, И болотами дышит Фиалка (Блок, «Ночная фиалка»; 1906).
— Под зноем дня в пыли заботы На придорожьях суеты, В бессильи тягостной дремоты, Висят священные цветы. Но лишь, предвечная колдунья, Начертит Ночь волшебный круг; В огнях луны и в тьме безлунья Их стебли оживают вдруг. И, как уста, открыв глубины Своих багряных лепестков, Цветы с полей, цветы с куртины Согласно тянутся на зов. Дыша любовью и изменой, Цветок впивается в другой И сладко падает, как пеной, Обрызган утренней росой (В. Я. Брюсов, «Ночные цветы»; 1906; с эпиграфом из Фета: Целый день спят ночные цветы…).
— Ночь, цветы, но ты В стране иной. Ночь. Со мною ты… Да, ты — со мной. Вздох твоих речей Горячей — <…> Голубая колыбель: Спи, усни… Утра первые огни… Чу! Свирель… (А. Белый, «Разлука»; 1908).
— Белые, бледные, нежно-душистые, Грезят ночные цветы, С лаской безмолвной лучи серебристые Шлет им луна с высоты. Силой волшебною, силой чудесною Эти цветы расцвели, В них сочетались с отрадой небесною Грешные чары земли. Трудно дышать! Эта ночь опьяненная Знойной истомой полна, Сладким дыханьем цветов напоенная Душу волнует она. Шепчут цветы свои речи беззвучные, Тайны неведомой ждут, Вплоть до рассвета с луной неразлучные Грезят они и цветут (романс «Ночные цветы», слова Е. Варженевской; не позднее 1914).
Среди очевидных семантических составляющих этого образного кластера отмечу противопоставление — и, как правило, смену — дня и ночи и предпочтение, отдаваемое ночной половине жизненного цикла ночных цветов. Именно на ночной, «вакхический» ореол этого мотива и опирается главный троп лирического сюжета ЦН — с тем оригинальным отличием, что финальный отрывок посвящен не ночи, а утру. То есть разгул, имевший место
Светом оживляющим небо загорается, И с улыбкой первою ласковых лучей Вянут цветы бледные сумрачных Ночей (Тиняков);
Под зноем дня в пыли заботы На придорожьях суеты, В бессильи тягостной дремоты, Висят священные цветы (Брюсов), —
а их непроницаемо здоровый, очищающий, целительный сон.
4. Отсутствие как контакт и великолепие
Парадоксальный образ не прошибающей цветы поливки эффектен сам по себе, но тем более — на фоне принятой у Пастернака трактовки аналогичных ситуаций. Поливка, да еще с предположительным выкатыванием целого ушата, — мощный физический контакт, вспомним ее характерную гиперболизацию в строках: Левкой и Млечный путь Одною лейкой полит. Контакты подобного рода Пастернаком обычно не приглушаются, а всячески акцентируются. Вдобавок к рассмотренным (во 2-м разделе, на с. 98–99) приведу еще ряд красноречивых примеров (в основном — из того же корпуса стихов об «отсутствии»):
— Под шторку несет обгорающей ночью, И рушится степь со ступенек к звезде. Мигая, моргая, но спят где-то сладко, И фата-морганой любимая спит Тем часом, как сердце, плеща по площадкам, Вагонными дверцами сыплет в степи («Сестра моя — жизнь, и сегодня в разливе…»).
— Ветер розу пробует Приподнять по просьбе Губ, волос и обуви, Подолов и прозвищ. Газовые, жаркие, Осыпают в гравий Все, что им нашаркали, Все, что наиграли («Звезды летом»).
— Это — с пультов и флейт — Фигаро Низвергается градом на грядку. Все, что ночи так важно сыскать На глубоких купаленных доньях, И звезду донести до садка На трепещущих мокрых ладонях («Определение поэзии»).
— То ветер смех люцерны вдоль высот, Как поцелуй воздушный, пронесет, То, княженикой с топи угощен, Ползет и губы пачкает хвощом И треплет ручку веткой по щеке («Как у них»).
— Это диск одичалый, рога истесав Об ограды, бодаясь, крушил палисад. Это — запад, карбункулом вам в волоса Залетев и гудя, угасал в полчаса, Осыпая багрянец с малины и бархатцев («Послесловье»).
— Так, утром ударивши в ворох Соломы, — с момент на намете — След ветра живет в разговорах Идущего бурно собранья Деревьев над кровельной дранью («Нас мало. Нас, может быть, трое…»).