Поэты 1840–1850-х годов

Ростопчина Евдокия Петровна

195. <ФИНАЛЬНЫЕ КУПЛЕТЫ ИЗ ВОДЕВИЛЯ «ЛАКЕЙ НЕВПОПАД»>

Боклер

Я из бар попал в лакеи, Хоть на свете без труда Большей частью из ливреи Попадают в господа. Я от этого доходы И невесту потерял, — Будь лакей я от природы, Верно б, промаха не дал!

Сенвиль

Здесь делец — с надсады груди — В госпитале кончил век, Там бездельник вышел в люди, Хоть был прежде «человек». Отчего ж дельцу невзгоды? Подслужиться оплошал… Будь лакей он от природы, Верно б, промаха не дал!

Дестиваль

Роль приняв футур-министра, Часто пошлый фанфарон В гору лезет очень быстро, Задавая всюду тон. Неуч круглый, враг свободы.. Не умен он, не зубаст, Да лакей он от природы, Так уж промаха не даст!

Жак

Нынче модные затеи Завелись во всех слоях. Кто ж всё ладит? — Всё лакеи, Только в разных галунах. Бары

все, справляя моды, Разорилися, банкрут… А лакеи от природы Их именьями живут. 1830-е годы

196–201. <ИЗ КОМЕДИИ С КУПЛЕТАМИ «ПЕТЕРБУРГСКИЕ КВАРТИРЫ»>

1 <КУПЛЕТЫ АЛЕНЫ ИВАНОВНЫ>

Ох уж эти мне гусары! Для девиц как саранча! Заведут там тары-бары, Рубят нежности сплеча; Закипит, как самоварик, Только денег дай в запас! А женился — глядь, гусарик Прогусарит всё как раз.

2 <КУПЛЕТЫ ЩЕКОТКИНА>

Начальник отделения — Отдельная статья! Его все чтут за гения, И гений этот — я! Не нужно уж Лизеточке Дела мне подшивать; Не будешь по котлеточке В дежурство посылать! Я десять лет всё кланялся, Надломы есть в спине; Зато теперь зачванился — Покланяются мне. Теперь головомытия Сам стану учинять, Без правил общежития Пушить и распекать! Могу столоначальнику Задать я нагоняй, А он мне, как начальнику, И пикнуть не дерзай. Чуть что неглижировано, Чуть нету в ком пути — Я тотчас же тово-воно… Со мною не шути! Жена, скажи племяннику — Его я помещу; И Ване место к празднику Я теплое сыщу. Теперь без затруднения Ему проложим путь: Начальник отделения Ведь, брат, — не кто-нибудь! Билетцы из пергамента Мне всякий завезет, Директор департамента Обедать позовет. Теперь все представления Я сам начну писать, (показывая на шею) И здесь вот украшения Уж мне не миновать. Сошью салопчик норковый Тебе я к рождеству; Гуляй в мантилье шелковой На радость торжеству! Жена! теперь квартальница Перед тобою — пас! Отделенья начальница… Целуй меня тотчас!

3 <КУПЛЕТЫ ПРИСЫПОЧКИ>

Ползать и кланяться, Важничать, чваниться Нам нипочем! Штучками оными Смотришь — персонами Мы прослывем. Как бы то ни было, Только бы прибыло Звонкой в карман! Всё, что пользительно, Тут позволительно, Даже — обман! Вот мое правило. Оно доставило Мне капитал. Я уж не бегаю: Парочку пегую Им я достал. В дружбе с Задариным. Жить я стал барином: Балы даю! Жизнь веду чинную, Пью не полынную — Горское пью! Так-то, любезнейший, Совет полезнейший Не презирай: Дома ли, в свете ли, Чтоб не осетили, — Тон задавай! Будь сам покорнее. Был бы просторнее Угол в избе: Звякни деньжонками — С детками, с женками Придут к тебе! Легко прославиться! Никто не справится, Кто ты таков. Выше полковника, Лучше чиновника Ты без чинов! Собственной личностью, Звонкой наличностью Действуй вовек; Клюй, знай, как цыпочка, Скажут: Присыпочка — Вот человек!

4 <КУПЛЕТЫ ЗАДАРИНА>

Премудреная задача Журналиста ремесло: Мне нужна на лето дача, Надо, чтоб в любви везло, Чтобы корм был для кармана, Пища для души была И бутылочка кремана Не сходила со стола. Нынче с каждого две шкуры Всякий силится содрать, — Отчего ж с литературы Мне оброков не сбирать? Я в газету облекаю Свою личность, как в броню; Деньги с книжников взимаю, А чуть не дал — разбраню. Там хватай хоть звезды с неба, Там что хочешь намели, — Я лишь тисну — и без хлеба Сядет раком на мели. Я статейками упрочил Вес, доход и капитал: Тех порочил, тех морочил, Тем кадил, а тех ругал! Наградить могу я славой И убить могу вполне; Благочиния управа Не мешает в этом мне. Нынче враг со мной издатель — Я роман не ставлю в грош; Завтра он со мной приятель — Я пишу: роман хорош! После вновь раскритикую… Тут не видно плутовства… Я формально публикую, Что пишу из кумовства! «Петербургские квартиры» Пишет Кони, слышал я; Там под видом он сатиры Хочет выставить меня. Надо, чтоб уж поневоле Тут я руку приложил, — Напишу: в них нету соли — Мне их автор насолил. Нет, меня не облапошат! Я придумал всё хитро; Напишу, что Кони — лошадь, — Благородно и остро! Да и Неетор-то [75] наш самый Запоет кукареку! Я его теперь за драмы То есть вот как распеку. Он намедни преотменный Пир давал на целый свет, И меня… о, дерзновенный! Он не позвал на обед.

75

Нестор Васильевич Кукольник.

5 <КУПЛЕТЫ ЗАДАРИНА>

По числу наличных денег Судит нас крещеный

мир: Тот бесчестен, кто бедненек, Кто же с деньгами — кумир. И к какой нас благодати Честь и совесть приведут? Честь писателя — в печати, Совесть чистая — (бьет по карману с деньгами) вот тут. Пусть зовут вас шарлатаном. Нынче кто ж не шарлатан? Только бейте по карманам — Так набьете свой карман!

6 <КУПЛЕТЫ КУТИЛИНА>

Мог тогда б понтировать Я в азарте смелом. А теперь изволь метать Без наличных — с мелом. Уж угодно небесам, Хоть грызи тут ногти, — Попадешься не бесам, Кредиторам в когти. Случай вдруг лишил меня Денег и невесты, Хоть мне кажется, что я В ней лишен не Весты, А ударюсь об заклад, Что не засидится… Все ее почтут за клад, — Только бы жениться. С горем может пополам И с прекислой рожей Мне придется по полам Шаркать у вельможей! Обращусь теперь к задам, Хоть уроки горьки… И примусь опять за дам, Не найду ль рутёрки? <1840>

202. АЛЬПУХАРА

ГРАНАДСКАЯ БАЛЛАДА

(Из Мицкевича)

Замки маврские все пали, Сарацины все в цепях; Лишь один твердее стали, Хоть чума в его стенах. Непреклонна Альпухара, Альманзор ей верный щит, Но наутро ждут удара: Под стеной уж крест блестит. Чу! пальба, и вопль, и пламя! Вот минута тишины… На стене взвилося знамя, На мечетях нет луны! Но по трупам павших в брани Альманзор, как гений сил, Сквозь опасность, с саблей в длани, Путь широкий проложил. Горд испанский предводитель: Меж развалин и гробов Пенит кубки победитель, Делит злато и рабов. Но вот страж ему доносит: «Стран далеких паладин Говорить с героем просит, Что низринул сарацин». — «Пусть войдет!» И входит воин, Потуплен смиренный взор — То герой, что лавр достоин, Щит неверных — Альманзор. Альпухары вождь надменной Презрел бегством. Наг и бос, Он главу свою смиренно Победителю принес. «Вождь! — сказал он. — У порога Я кладу мою главу, Твоего признаю бога И пророком назову. Пусть несется весть, что братий И Аллаха я забыл, Что для вражеских объятий Грудь могучую открыл, Что гремевший мавров славой Исламизма верный сын, Под чужой склонясь державой, Стал вассалом — сарацин». Доблесть чтит прямой испанец, Победитель гостю рад: «Пусть он враг и чужестранец, По мечу он нам собрат!» И вот чествуют героя, Обнимают, руки жмут И, забыв упорство боя, Лавр в венок ему плетут. Весел мавр при новых братьях Живоносного креста, Он сжимает их в объятьях, Он целует их в уста. Бейте в бубны, ратны люди! Вождь Испании, ликуй! Мавр его жмет крепче к груди, Дольше длится поцелуй. Вдруг, окинув всё собранье, Он недвижим, взор застыл, Каждый мускул в содроганьи, На руках узоры жил. Гнутся слабые колена, Вот он с хохотом упал, На губах клубится пена, А в руке сверкнул кинжал. «А, гяуры! что ж вы в страхе? Я не в сече — на земле Я простерт пред вами в прахе… Смерть в груди и на челе! Сарацин пришел с мольбою И предательством в ваш стан, Но он нес сюда с собою Смерти верный талисман. Посмотрите: я бледнею, Корчи руки мне свели, Но вы смертию моею Отойдете от земли. Плачет от чумы Гранада, Для меня ж она бальзам: Я гостинец черный яда В поцелуях роздал вам. Знайте ж, гяуры, — Востока Правоверные сыны Не срамят Коран пророка, Не мрачат святой луны!» Он замолк. И дикий пламень Вмиг потух в его очах, А рука вождя, как камень, Замерла в его руках. Но безжизнен мавр на месте, Он не свел с врагов лица, И усмешка злобной мести На устах у мертвеца. Опустела Альпухара, Груда камней, груда тел: Знать, от века божья кара Ей назначена в удел. И сбылося: что не смели Снять мечи — взяла чума! И в одной могиле стлели Шлем с оливой и чалма. <1842>

203. <ЭПИГРАММА НА М. С. ВОРОНЦОВА>

Могуч, величествен и грозен, В клуб английский граф Воронцов вступил. Хоть он Шамиля не сразил. Зато теперь сражен им Позен. 1845

204. ЛЮБОВЬ

Много дал бы я тому, Кто откроет тайну — Отчего и почему Сердце любит так случайно? Чуть взглянул — и сам не свой; А мигнули глазом — Так прощайся с головой: Ум зашел за разум. Жизнь и смерть, итоги лет, Разность отношений — Всё исчезло! Свет не свет Без восторженных мучений. Знать, пробил судьбины час! Нет уж поворота! Всё затягивает нас Глубже в топкое болото. Те твердят, что это кровь, Те — духовная потреба… О любовь, любовь, любовь! Ты для нас загадка неба! Неизбежное ты зло, — Божество, хотя безбожно! Жить с тобою тяжело, Без тебя жить невозможно. Конец 1830-х — первая половина 1840-х годов