Поезд на Солнечный берег

Вербинина Валерия

– Вы еще гораздо лучше многих, – поспешил успокоить его кот. – Говорю это от чистого сердца. Будь у вас хвост, вы были бы еще лучше.

– Не думаю, – с сомнением заметил Филипп.

Коту все–таки принесли семиглавого короля. Он бодро принялся за дело и, объев все головы, строго заметил дувшему на мороженое Филиппу:

– У вас озабоченный вид. Филипп покраснел:

– Неужели? То есть, я хочу сказать, сны…

– Я имею в виду, у вас заботы, – пояснил кот.

– Никаких, – сказал Филипп. –

То есть, – замялся он, – я влюблен в одну девушку, и она любит меня, а Матильда – это другая, она тоже ко мне неравнодушна… мне кажется. Это забота?

Кот зевнул.

– А, вот где собака зарыта. Но чего вы хотите? Любовь – всегда забота для того, кто любит, – поучительно изрек он.

– Но я–то больше не люблю ее, – возмутился Филипп.

– Значит, это ее забота, – безмятежно заявил Амадей. – Я вас понимаю, иногда мне самому приходится попадать в такие ситуации. Люди всегда все усложняют.

Филипп подумал про себя, что коты всегда все упрощают, но не стал говорить этого вслух.

– Дело в том, – сказал он, – что я не хотел бы никому причинять боль.

– Значит, боль причинят вам, – ответствовал Амадей. – Не волнуйтесь: если вы очень хотите быть несчастным, вы им непременно будете.

– Но я хочу быть счастливым, – возразил Филипп.

– Хм, – сказал кот. – У попа была собака. Давайте проясним ситуацию. Вас любят две девушки, но вы любите только одну из них. Так?

– Раньше мне казалось, что я любил вторую, – вставил Филипп. – Дело в том, что я с ней помолвлен.

– Она богата? – деловито спросил кот.

– Да.

– А та, которую вы любите, как она в этом смысле?

– Не знаю, – признался Филипп. – Но вряд ли она богаче Матильды.

– Тогда женитесь на Матильде, тем более что она ваша невеста. Если вы не будете счастливым, то будете хотя бы богатым. Вообще, никто толком не знает, что такое счастье. Оно вроде НЛО: все о нем говорят, но никто его в глаза не видел. Это не я, это Ларошфуко, – пояснил кот. – Спросите меня – и я отвечу: счастье вам нужно, как собаке пятая нога, пардон за избитое выражение. Впрочем, у вас есть выход.

– Какой? – с надеждой спросил Филипп.

– Женитесь на богатой, заберите ее деньги, разведитесь и спокойно отправляйтесь к своей любви. – Кот стукнул лапой по столу. – Вот именно.

– Я не могу, – решительно сказал Филипп.

– Почему?

– Потому что не могу.

Кот заметно помрачнел.

– Вы эгоист. У вас, в отличие от прочих, есть совесть, и вы желаете единолично ей пользоваться. Вы на ней сидите, как собака на сене. А что, по–вашему, делать тем, у кого ее нет? У кого совести мышь наплакала?

– Не в этом дело, – сказал Филипп, – просто я честный человек. Только это мешает мне сделаться негодяем.

Кот доел короля и облизнулся.

– Толстая мыша дюже хороша! –

провозгласил он. – После такого пиршества меня так и тянет спеть что–нибудь… Друг мой, ну что вам сказать? Положение ваше скверное, и я вам сочувствую от души. Правда, кое–кому еще больше не повезло на этом свете. Вот я, я могу рассказать вам действительно душераздирающую историю. Ну что стоят по сравнению с ней все ваши страдания? Хотите послушать?

– Пожалуйста, – сказал Филипп. Теперь он понимал, что зря обратился за советом к коту; вряд ли Амадей мог ему помочь.

– Баллада о кошке и мышке, – объявил кот. Войдя во вкус, он сбросил фрак и перчатки и оказался обыкновенным персидским котом персикового цвета. Кот прокашлялся и прочувствованным кошачьим тремоло затянул:

Жил–был на свете кот – котам всем образец,

Красавец, умница, с роскошными усами,

Мечта хвостатая кошачьих – ик! – сердец,

А в остальном – догадывайтесь сами.

– Это вылитый я, – объяснил кот. – Все мои знакомые находят, что портрет очень похож, так что сомнений нет!

Он зубы чистил трижды в день – о да! —

И когти начищал до мраморного блеска.

Его тончайший стан на крыше никогда

Не перепутали бы вы с котом соседским.

При нем жила мыша, красавица–душа,

Подруга дней его непостоянных

(Сказал поэт). Короче, кореша

Кот с мышью были (хоть это и странно).

– Куда как странно – чистое извращение! Это, конечно, уже не про меня, – поправился кот.

Увы, несовершенен этот свет (Тот, правда, говорят, едва ли лучше). Любовь, честь, дружба – сходит всё на нет, Где было море, там сегодня лужа.

– Рифма – смерть поэта, как сказал один поэт… плохой, – вставил кот.

Однажды кот поссорился с мышой,

И, в смысле жизни разочаровавшись,

Он закусил красавицей–душой,

После чего переварил обиду даже.

– Внимание! – прогорланил кот.

Мораль: ты не смотри, что он чистит зубы,

И ручной, и тебя вроде любит:

С котом не водись, если ты мышь,

А то на десерт к нему угодишь.

– Браво! – прогнусавил безымянный зритель над ухом Филиппа.

Филипп почти обрадовался, увидев Человека без лица: к тому моменту кошачье пение немного утомило его.

– Вам понравилось? – спросил кот.

– Э… понравилось, – неуверенно признался Филипп.

– Еще как! – подытожил Человек без лица.

– Амадей, – с достоинством произнес кот.

– Призрак, – сказал Человек без лица.

– Тот самый? – удивился кот.

– Единственный и неповторимый, – подтвердил Призрак.

Кот прокашлялся и напыжил грудь.

– Некоторые находят, что у меня нет вокальных данных. Уверяю вас, это сплошные завистники. Я пою, как Барсиотти, а может, и лучше.