Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
IV
В горести я простираю зовущие руки.
Разве не видишь, как я погибаю в разлуке?
Силы я черпал в счастливой любовной науке.
Что ж ты меня обрекаешь на смертные муки?
Дай мне взглянуть на тебя, покажись хоть одпажды!
Я ДУМАЮ О ТЕБЕ
I
Я думаю о тебе, сражен отказом.
От черных душистых кос теряю разум.
Смеются твои уста — рубин с алмазом.
Взглянуть
Мне есть о чем горевать,— я пленник страсти.
II
Мие есть о чем горевать в моей утрате.
Твои ресницы тесней индусской рати.
Ты шлешь стрелу за стрелой в знак благодати.
Ужель не слышит судьба моих проклятий?
Я смерть принять от тебя почту за счастье!
III
Уж если я не люблю, то кто же, кто же!
Красавицы не найти, с тобою схожей.
Ни стариков не щадить, ни молодежи.
И я в причудах твоих теряюсь тоже.
Убей меня, исцели от злой напасти!
IV
Вовек не жаждал сильней и никогда я
Не знал, что буду рассвет встречать, рыдая.
Моей неверной судьбы не разгадаю.
Ты знать не хочешь о том, как я страдаю.
Другой, лаская, сожмет твои запястья.
V
Зачем меня обожгла слепящим светом!
Твои глаза не затмить семи планетам.
Насмешкой жалишь меня, манишь приветом.
Я гибну! Разве не ты повинна в этом?
И погубить и спасти в твоей лишь власти.
ЧЕРНЫЕ ДРОЗДЫ
В черной клетке два черных дрозда,
В черной клетке вдвоем навсегда,
Смотрят кротко и свищут так нежно,
Что от них не уйдешь никуда!
Оперенные в блеск черноты,
Столь нарядны, сколь песни просты,—
Их звучанье весну возвещает,
Превращает бутоны в цветы.
Ходят следом один за другим,
И вдвоем, видно, весело им.
Как пьянят они, как отрезвляют
Двоезвучным согласьем своим.
Песнопевцы фиалок и роз,
Каждый черен и звонкоголос.
Чужеземца заставили плакать
Эти двое, не знавшие слез.
ПРЕДУТРЕННИЙ ВОЗДУХ ПРОХЛАДНЫЙ...
Предутренний воздух прохладный
Из жизни исчез безвозвратно.
Свиданья с моей ненаглядной
Я жажду так поздно, так жадпо.
Печали гнетущая сила
К молчанью меня приучила.
Фиалки поникли уныло,—
Фиалкам тепла не хватило.
ДАВИД ГУРАМИШВИЛИ
ГРУЗИНСКИЙ
1705—1792
ДАВИТИАНИ
Отрывки из поэмы
ВСТУПЛЕНИЕ
ИМЯ И ПРОЗВИЩЕ ТОГО, КТО НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ.
Написал «Давитиани»
Я, Давид Гурамишвили,
Рек божественное слово —
Сладкий плод моих усилий.
Ток живой по древу жизни
Устремил я в изобилье,
Говорил о муках крестных.
Чтобы люди слезы лили.
В Картли добрых вин не стало,
В том повинны войны с Чари.
Диких ягод винограда
Я промыслил для маджари.
Чтоб меня вы помянули,
Приношу вино вам в чаре.
Люди, нет для вас худого
В бескорыстном этом даре.
Не взрастил я терн колючий
Вкруг деревьев этих строк.
Я хочу, чтоб каждый отрок
Их плода отведать мог.
Не разлейте ж мой напиток,
Он пойдет вам, дети, впрок.
Берегите эту книгу,
Чтоб служила долгий срок.
В дни былые ритор Шота,
Муж, искусный в этом деле,
Вывел древо стихотворства,
Несравнимое доселе.
Взрыли корни глубь земную,
На ветвях плоды созрели.
Много знал я стихотворцев,—
Нет подобных Руставели!
Как юнец, который лихо
Мчит на палочке верхом,
Сходен резвыми прыжками
С настоящим ездоком —
Так и стих мой бедный сходен
С Руставелевым стихом.
Подражать ему пытаясь,
Получил я поделом.
Мне достался после Шота
Сад обобранный, пустынный.
Как ребенок, между ловчих
Я толкался с хворостиной.
Не нашел плодов я в поле,
Не разжился я дичиной.
Зря, рыбак нерасторопный,
Замутил я воду тиной.
Стих жемчужный Руставели
Не сравнить с моей трухою.
Но кокетки могут ловко
Приукраситься сурьмою.
И вода вином прекрасным
Людям кажется порою.
В час нужды лесная груша
Служит пищей неплохою.
Там, где нет коней исправных,
Всякой лошади почет.
Там, где нет высоких ростом,
Недомерок — не урод.
Нет красотки — и дурнушка
За красивую сойдет.
Тот, кто книг других не знает,
И мою авось прочтет.
Бренный мир, как палкой по лбу,