Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

₁₈₈₂

ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА

Глухо. Мрачно. Лес дремучий… Ни дороги, ни пути… Небо сплошь закрыли тучи, Не дают вперед идти… Ветер воет псом голодным, Ливень хлещет на ходу, И под ливнем тем холодным На кладбище я бреду… Всё раскрали понемногу, Кроме сердца и ума, И осталась мне в дорогу Лишь порожняя сума. А ведь было, без сомненья, В ней накоплено с утра — И плодов благих ученья, И душевного добра, И кипящих сил без меры, И мечтаний молодых, И священной в правду веры, И надежд, надежд живых, Что потемки самовластья Свет

науки победит И для всех, кто ищет счастья Будет верный путь открыт, И таким путем широким Мы пойдем, плечо в плечо, И навстречу, светлым оком, Солнце вспыхнет горячо… А пути-то все не видно, — Глушь да темень, лес густой. И кивает мне обидно Ель кудлатой головой…

₁₈₉₃

ВСТРЕЧА

В снегах бесконечных, глубоких, Где призрачно сосны качались, В тайге на этапном привале Они невзначай повстречались. Сквозь мглу еле солнце светило, Сосульки сверкали на хате… Он был в своих тяжких оковах, Она — в арестантском халате. Воскликнули от удивленья, И лица их вспыхнули жаром, И каждый заметил бы сразу, Что это волненье недаром… На узников горе, и время, И тюрьмы печать наложили, Но все же в глазах их пылало Все то, чем в былом они жили. Слетело сердечное слово, Сплелись ослабевшие руки… Была в этом нервном пожатье Бескрайность и счастья и муки. А стаи вороньи на ветках Сидели — свидетели встречи, В их криках не слышала стража Двоих затаенные речи. Беседа лилась и кипела, Как паводок бурной весною, Про злые невзгоды в разлуке, Про тяжесть неравного боя… «Мы дружно за правду боролись, Друзей своих не предавали, За это нас, — молвил он тихо, — Теперь в кандалы заковали. Пусть выпала тяжкая доля, Но все ж мы не станем рабами, Пусть нас истязают и мучат, — Победа все ж будет за нами! Тюремщики нас унижают, Железом скрутив наше тело, Но думы не скрутишь цепями, — Им жить и свободно и смело! Чем больше земля оросится Священною нашею кровью, Тем воля настанет быстрее И мир освятится любовью…» Но тут же команда: «В дорогу!» Свиданье прервала жестоко. Слеза в ее взоре блеснула, Вздохнул он печально, глубоко. Кандальным испугано звоном, Взлетев, воронье расшумелось, А солнце, как будто спросонья Зардевшись, на лес загляделось…

₁₉₀₂

ИВАН МАНЖУРА (1851–1893)

В СТЕПИ И В ХАТЕ

Пылью прибита, суха, сиротлива Тяжко печалится чахлая нива. Много ль родит она в этом году? Ну и наслал же ты, боже, беду: За лето с неба ни капли единой… Живо придавит нужда селянина: Где раздобудет он хлеба для них — Для несмышленых малюток своих? Тяжко гнетет хлебороба кручина: Ноги протянет без корма скотина… Хлеба на ниве сухой ни снопа; Как ты, фортуна слепая, скупа! Чем он подушную подать заплатит? Чем перекроет оп крышу на хате? Нечем! А тут еще вой — детвора… Так тяжело — хоть беги со двора! Тяжко и женке его, работяге: Весь огород ее высох без влаги. Этой зимы не забудет она! Даже капусты — и той ни кочна; Свекла пропала, картошка истлела; Лен не взошел, конопля погорела… Чем ей придется обшить, облатать Малых детишек, пречистая мать?

ВЕСНОЙ

Для меня, соловей, Ты весной пожалей Сладких песен в душистой сирени, Ты не пой мне о днях, Что исчезли, как в снах, Не оставив в душе даже тени. Да и много ли их, Дней счастливых таких На веку невеселом я знаю! И усмешки печаль На губах, как печать, Когда я эти дни вспоминаю.

БОБЫЛЬ

Идет бобыль утром рано — Нараспашку свита; Свита рвана, шапка рвана — На затылок

сбита. Идет бобыль — степь курится, А за степью — море. Поет, вольный, словно птица, — И горе не в горе. «Пускай, — поет, — моя доля Упала не с неба, — Была бы мне своя воля — С хлебом иль без хлеба! Для чего мне те червонцы, Звонкие дукаты? И без них мне светит солнце, Я и так богатый. К чему женка, теплый угол, Подушки цветные? Пригреют меня, как друга, Курганы степные. Скажи сыну, степь родная, Скажи, ветер-птица: Кому еще жизнь такая, Как моя, приснится?» Веет ветер, гонит росы И траву колышет. На свои бобыль вопросы Ответа не слышит.

ПЕСНЯ

Не в одежке новой, В дерюге постылой Бреду, чернобровый, В гости к своей милой. Но с тоски-печали И брови слиняют… Бедняка едва ли Милая узнает. Обойдется круто, Попрекнет, пожалуй: «У другой приюта Поищи-ка, малый!» Да своей ли волей Я таким остался? На хозяйском поле С горем повстречался. Думал подработать, После пожениться, А пришлось всего-то — Угодить в больницу. От беды-истомы Приуныл невольно; Что-то встречу дома? И подумать больно!

НЕ ГАСНЕТ ЛЮБОВЬ

Когда твое сердце в тоске и кручине И нет для него утешенья ни в чем, Ты только не верь, будто в мире отныне Иссякла отрада забытым ключом. Повсюду крупицами радость сверкает, Но ты не увидел ее потому, Что солнечный свет от тебя заслоняют Рои надоедливых, суетных дум. Когда твое сердце, как пепел, остынет, В пожарах измен отпылав горячо, Ты только не верь, будто в мире отныне Погасла любовь догоревшей свечой. Как солнце, любовь в этом мире искрится, Сияет она от начала начал. Тебе же любовь до сих пор только снится, Лишь призрак любви ты доныне встречал.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Еще вчера здесь солнце грело, Чабан свою отару пас, И озимь ярко зеленела, И лист шуршал в рассветный час. Сегодня ж снегом серебристым Как будто в бархат дол одет, И плачет ветер в поле чистом, И солнце льет холодный свет. Куда ни глянешь — все белеет, В глазах как будто стал туман, И только кое-где чернеет В снегу былинка иль бурьян. Так и на сердце в годы эти Ложится снег, студя мне кровь… А все ж нет-нет да и засветит Ему надежда и любовь.

КОЕ-КОМУ

Твердите вы: мол, Украина когда-то Своим, не заемным хозяйством жила, Свободой и братством безмерно богата, Во славе всемирной она возросла. Одна болтовня! Все хозяйство былое Старшине в мошну без следа утекло, А рыцарство древнее то, сечевое, Народной душе ничего не дало. А славное братство бесславно прибито Тяжелою гетманскою булавой Иль, где-то за Уманью пылью покрыто, В далеких походах легло головой. А воля святая? В темнице сидела У турок, у ляхов, в отчизне своей; Вовеки приюта она не имела, Чтоб вывести в люди бессчастных детей. А слава? Прикрытые сказкой о воле Убийства, набеги, пожары войны, Слезами и кровью политые вволю… Не хвастать, стыдиться должны, болтуны!

ИСКРЕННЯЯ МОЛИТВА

«Боже, молитве моей ты внемли, Барину нашему годы продли! Пусть поживет он долгонько, молюся!» — Истово старая шепчет бабуся. Барин услышал, и странно ему: «Молишься ты за меня почему?» «Да потому, что при дедушке вашем Шесть штук овечек имела я, скажем: Пару из них он себе отобрал: «И четырех с тебя хватит!» — сказал. Батюшка ж ваш, в свою очередь, пару Тоже в господскую отдал отару… Вы, принимая наследство, опять Пятую тоже решили забрать… Дай же вам господи век долголетний, Чтоб ваш сынок не прибрал и последней!»