Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений

Глинка Глеб Александрович

УЧИТЕЛЮ

«Рифмы только для забавы»… Безысходная юдоль. Хоть без права, судьи правы: Вьюга в поле, в строфах боль. Минул век Екатерины — Что ж, гордись или грусти, Ведь Тредиаковский ныне Тоже не в большой чести. Радовал его и мучил, Раскрывался и дышал Мир тонических созвучий, Хориямбами шурша… Я на двести лет моложе, Но меня средь наших дней Манит и тревожит тот же Непокладистый спондей. Со своей голгофы вижу: В небрежении стихи… Тень учителя

мне ближе Современников глухих.

ПРОРОК

Мой волосатый облик страшен Для юных дев и добрых жен. Верблюжьей шерстью препоясан, Постом суровым изможден. Не улыбаясь и не плача, Свой буйный укрощаю нрав, Пророчествуя наудачу, Всеведения не стяжав. По малодушию и чтобы Страстного избежать венца, Средь мира алчности и злобы Глаголом я не жег сердца. Раб нерадивый и лукавый, Но на челе моем печать. Мне пред Престолом Божьей славы За всё придется отвечать. Искать ли у людей опору, У всех, которым не помог?.. Упрямо поднимаюсь в гору, Сандалии срываю с ног… Сомнения томят и жалят. Навек заграждены уста. Стою без сил и без скрижалей У негорящего куста.

Я

Страстными волнами намыта Юности смелой ладья. Изо всего алфавита Лаврами славы увито Слово короткое «Я». В самости чуя победу, Ячеством упоены, Миру хотим мы поведать Плод гениального бреда: С явью сплетенные сны. Ну, а потом понемногу, Оравнодушив к себе, На боковую дорогу Сходим от бурь и тревоги И не перечим судьбе, Чтоб в безысходности лени, Чувств не тревожа шестых, Вне четырех измерений «Я» стало тенью сомнений, Звуком ошибок былых.

НАДЕЖДА НЕНАДЕЯННЫХ

Хоть укрощен порыв, Как бег коня на корде, Рассудок наш строптив – Идет по кругу гордо. Но сколько ни крути, Бессмысленно движенье. К спасению пути В молитве и смиренье. Всем нам поможет смерть Распутать петли тлена, Круги преодолеть Из тлена встать нетленным. Лишь здесь, в тисках судьбы, Средь судороги странствий, Мы – времени рабы, Распятые в пространстве.

ПОРТРЕТ

В. О.

Быть американкой Ей не по нутру: Вместо храмов – банки, Вместо счастья – труд. Тонкая, как птица Из волшебных стран; Только не летится Ей за океан. Как в сухом болотце, В непроглядной мгле, Тяжко ей живется На родной земле. Она в дымке грустной, Мучаясь, любя, Безраздельно русской Чувствует себя. Что же делать, братцы, Я ей не судья, Мне ведь тоже снятся Дальние края.

ЧАРЫ

Много всяких див на свете, И растет из года в год Удивление в поэте Перед дивами красот. Диву он дается всюду, Дивных звуков полон он, Обыдённости и чуду В равной мере удивлен. Дивам

счастья и напастей Жизнь его обречена, Дивам страха, дивам страсти, Дивам творчества и сна. Удивление и диво, Диво дивное в стихах, А без дива молчаливо Обитает он впотьмах. Есть нелепости в поэте И невзрачен он на вид, — Всё же в нем до самой смерти В вихре див душа дрожит.

«ОНИ»

Средь суеты и шума Их тьмы, их биллион. Упорны и угрюмы, Они со всех сторон. Весь мир вокруг заполнив, Невидимы для глаз. Они собой довольны И ненавидят нас. Злорадствуют в несчастье, Подбрасывают яд, Доносят по начальству И в телефон сопят. Повсюду козни строят, Сбивают нас с пути. Глухой ночной порою Ты с ними не шути. Они нас затравили, Поссорили с судьбой, И дьявольской их силе Мы проиграли бой… Безволен, безоружен, Вдруг понял я сейчас: Их больше нет снаружи, Они вселились в нас.

СОБЛАЗНЫ

Вырыты, вздыблены Корни исконные: Розанов выболтал «Уединенное». Дрогнули истины Нравоучения: С бездной таинственной Сладко общение. Манит опасное, Завороженное «В мире неясного И нерешенного».

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА

Мы играли без морали, В неге страстной преуспев, Но оставить не пора ли Пустоцвет для полудев. Помпой жизни поработав, Словно в бурю на челне, Отдыхаем беззаботно Где-то в сказочной стране. Ни борьбы, ни просьб не надо, Упоения полны Измождения услады И услады тишины. Обессилевшая, вскоре Нить сознанья порвалась, А вдали шумело море, Недоступное для глаз. И во сне, средь тьмы беззвездной, Видел я в чаду густом, Будто мне из адской бездны Лев Толстой грозил перстом.

ТАНКА

Взрыв — гриб, как шатер, Вихрь ненависти и зла. На весь мир с тех пор Дьявольским крылом легла Мертвой Хирошимы мгла.

МЕТАПОЭЗИЯ

Как свечки догоревшей пламя, Изнемогая, чуть дыша, Опустошенная стихами, Тоскует нищая душа. Средь сожалений и предчувствий Смешно мечтать под ветра свист О безыскусственном искусстве, Как о безоблачной любви. Пойми, мелодии и ритмы Житейским будням не под стать. Твори безмолвные молитвы И если сможешь — брось писать.

НА СТАРТЕ

Я постарел, не старея И не растратив души, Только вдруг понял — скорее Надо куда-то спешить: Гордость, уныние, похоть Были — я жил не в раю… Сердце успеть бы подштопать, Выстирать совесть свою. Волн бестолковые муки, Дальнего плаванья жуть… В этой последней разлуке, Друг мой, меня не забудь.