Погибшая леди
Шрифт:
Часть II
1
Нил Герберт вновь приехал в родные края лишь через два года, и первым, с кем он встретился, возвращаясь домой, оказался Айви Петерс. Айви сел в поезд на одной из маленьких станций недалеко от Суит-Уотера, он участвовал там в каком-то судебном разбирательстве. Проходя по пульмановскому вагону, Айви заметил среди пассажиров молодого человека в сером фланелевом костюме и голубой шелковой рубашке, галстук тоже был голубой, но другого оттенка. Несколько минут Айви со спины рассматривал эту городскую птицу, а потом с тайным удовлетворением оглядел себя. Стоял жаркий июньский день, но на Айви была черная фетровая
— Привет, Нил! Я так и думал, что не обознался.
Нил поднял глаза и увидел красное, словно искусанное пчелами лицо со всегдашними ямочками на щеках, улыбающееся ему снисходительно и насмешливо.
— Добрый день, Айви. И я бы тебя сразу узнал.
— Совсем возвращаешься? Думаешь начать какое-нибудь дело?
Нил объяснил, что приехал всего лишь на летние каникулы.
— Вон что! Значит, все еще учишься? Выходит, на архитектора учат дольше, чем на какого-то адвокатишку. Только все равно, в Суит-Уотере теперь строят мало. Увидишь — у нас все изменилось.
— Может, присядешь? — Нил показал на соседнее кресло. — А ты стал юристом?
— Да, и тяжбы веду и еще кое-чем занимаюсь. Приходится за все хвататься. У нас ведь иначе не проживешь. Фермерствую понемногу. Взял в аренду у Форрестеров их заливные луга, осушил старое болото и пустил под пшеницу. Сам я распоряжаюсь, а работает мой братец Джо. Дело вполне доходное. А Форрестерам я плачу хорошо. Им эти денежки ой как кстати! Без них им, пожалуй, пришлось бы туго. Похоже, их важные друзья не больно-то им помогают. Помнишь тех спесивых стариков, которых капитан катал в своем экипаже да еще виски для них привозил бочками? Дутая у этих стариков оказалась слава. Стоило начаться панике, и они сразу вышли из игры. Да и Форрестерам пришлось сдать позиции. Помнишь, как капитан гонял нас, мальчишек, не разрешал появляться в роще с ружьем? Зато теперь я всласть охочусь у них на ручье — я ж злопамятный. Да что говорить, капитан — старик неплохой, но очень уж он всегда кичился своим благородством. Ничего, сравнялся с нами, так ему даже легче стало, по крайней мере не нужно каждый день менять рубашку, — немигающие зеленые глаза Айви уставились на галстук Нила.
Но Нил этого не замечал. Он чувствовал, что Айви хочется увидеть его огорченным, и решил не доставлять ему этого удовольствия. Он начал расспрашивать о здоровье капитана, намеренно избегая упоминать имя миссис Форрестер.
— Да он одной ногой в могиле… Но, похоже, вполне доволен жизнью. Она хорошо за ним ухаживает, тут ничего не скажешь… Ухаживать-то ухаживает, но и сама утешается, не брезгует французским коньяком — и раньше имела к нему слабость, сам знаешь. Но про мужа не забывает. Да я ее не осуждаю. Тащить на себе весь дом нелегко.
Нил хмуро слушал эти речи, а самого занимала пришедшая вдруг ему в голову мысль. Он думал о том, что Айви осушил болото не только ради земли, а еще и назло миссис Форрестер и ему, Нилу. Более того, Нил чувствовал, что до этой минуты Айви и сам не догадывался, что им тогда двигало. Они с Айви недолюбливали друг друга с детства, это была слепая инстинктивная неприязнь, как у двух враждующих насекомых. Осушив болото, Айви уничтожил нечто, ненавистное ему, он и сам не мог бы объяснить что, а заодно утвердил свою власть над людьми, которые любили эти, не приносившие дохода места именно за их бесполезную серебристую красоту.
Когда Айви ушел в вагон для курящих, Нил продолжал сидеть, глядя в окно, за которым извивалась река Суит-Уотер, и размышлял все на ту же тему. Старый Запад осваивали мечтатели, по-королевски непрактичные благородные искатели приключений; это было рыцарское братство, сильное в нападении, но беспомощное в обороне. Они умели завоевывать, но не умели удержать завоеванное. И теперь покоренные ими просторы оказались во власти таких, как Айви Петерс, — во власти людей, никогда не дерзавших, не способных на риск. Эти люди рассеивают миражи, иссушают
2
На следующий день после приезда Нил нашел капитана Форрестера на заросшем кустами участке, который капитан называл «мой розарий». Старик сидел в массивном деревянном кресле, стоявшем здесь даже в плохую погоду, к креслу были прислонены две трости. Капитан не сводил глаз с прямоугольной плиты из красного колорадского песчаника, возвышавшейся на гранитном валуне в центре засыпанной гравием площадки, обсаженной розами. Он с гордостью объяснил Нилу, что это — солнечные часы. И рассказал, что прошлым летом часто сидел здесь с квадратной доской, к которой был прикреплен шест, и каждый час измерял длину тени. Его приятель Сайрус Дэлзел в один из своих приездов забрал у него эту доску, скопировал с нее отметки капитана, перенес их на песчаник и прислал плиту вместе с гранитным валуном, напоминающим невысокую колонну. Теперь валун служит пьедесталом.
— Должно быть, мистеру Дэлзелу пришлось не одно утро порыскать в горах, чтобы отыскать валун нужной формы, — заметил капитан. — Ни дать ни взять, библейский столп. Это из «Сада богов» [13], там мистер Дэлзел проводит лето.
Капитан сидел, широко раздвинув колени и сведя вместе подошвы ботинок. По всему было видно, что он отяжелел и ослаб. Лицо обрюзгло, стало более гладким, расплывчатым, как у восковой фигуры, выставленной на жару. Поля старой, пожелтевшей от солнца панамы, затеняли глаза. Загорелые руки с широко расставленными, потерявшими чувствительность пальцами, покоились на коленях. Усы сохранили прежний пшеничный цвет — Нил сказал об этом капитану. Тот поднес руку к щеке.
— Одно время меня брила миссис Форрестер. Прекрасно справлялась, но мне не хотелось, чтобы она с этим возилась. Теперь пользуюсь безопасной бритвой. Получается, если не торопиться. Раз в неделю приходит парикмахер. Миссис Форрестер ждет тебя, Нил. Она внизу в роще, уходит туда отдохнуть в гамаке.
Нил обошел дом и направился к калитке, выходящей в рощу. С холма он разглядел гамак, висевший между двумя тополями в дальнем конце поляны, там, где когда-то он упал и сломал руку. Стройная женщина в белом, лежавшая в гамаке, не шевелилась, и пока Нил торопливо шел к ней по траве, он видел, что ее лицо прикрыто белой летней шляпой. Он тихонько приблизился и уже подумал, не заснула ли миссис Форрестер, как вдруг услышал тихий радостный смех. Быстрым движением она сбросила с лица кружевную шляпу, сквозь которую наблюдала за ним. Нил шагнул вперед и заключил в объятия и ее, как бы парящую в воздухе, и гамак. До чего же она была легкая и трепетная, словно птица, попавшая в сеть! Если бы он мог спасти ее — взять и унести из этой юдоли печали — от неизбежной старости, усталости, от злой судьбы!
Она не спешила высвободиться из его рук и, смеясь, глядела на него снизу вверх, а в глазах светилось что-то бесшабашное, что-то загадочное и дразнящее: с виду такая открытая и безыскусная, а на самом деле — искуснейшая актриса. Она взяла Нила за подбородок, как будто он все еще был мальчиком.
— Ишь, какой красавец вырос! Старый судья, наверно, гордится тобой. Он позвонил мне вчера и начал хвастаться: «Нелишне предупредить вас, мадам, что приехавший ко мне молодой человек очень красив!» Как будто я и сама не знала, что из тебя получится настоящий красавец! Значит, теперь ты — взрослый мужчина, повидал мир. Ну и что ты нашел в нем интересного?