Поглощенные Грешники

Скетчер Сомма

Вечер плавно перешел в ночь под непрекращающийся дождь и саундтрек из Мамма миа!, создавая фон для ночевки, о которой я в детстве могла только мечтать.

Сейчас я свернулась калачиком на диване в пижаме, опьяненная сахаром и вином, и пытаюсь вести себя спокойно. Стараюсь не ухмыляться, как маньяк, наблюдая за тем, как Рэн учит Рори официальному танцу под песню Super Trouper группы ABBA, и стараюсь не спрашиваю, когда мы сможем повторить это снова.

Диван рядом со мной прогибается.

—

Ты уже решила, что хочешь?

Я опускаю взгляд на черную коробку, которую Тейси поставила на журнальный столик. Она открывает ее и проводит пальцем по серебряному татуировочному пистолету.

Я сглатываю.

— Зависит от обстоятельств. Это больно?

— Уверена, гораздо меньше, чем быть трахнутой огромным членом Рафа, — мои щеки горят, я собираюсь оттолкнуть ее, но она уворачивается, смеясь. — Нет. Это скорее жжение, чем острая боль. А через несколько минут область онемевает, и ты уже почти не чувствуешь ничего.

Мой взгляд скользит вниз по ее рукам, когда она надевает черные перчатки.

— У тебя самой нет татуировок?

— Нет, вот почему меня называют татуировщицей без татуировок, — она смотрит на Рори и Рэн, танцующих под песню Brooklyn Shuffle, затем понижает голос. — Татуировки делают тебя узнаваемой.

В моей голове эхом отдается звук ее пива, которое она пила в Ржавом якоре.

— Я слышала, ты лучшая.

Она смеется.

— Так говорят.

— Ты всегда хотела стать татуировщицей?

Она качает головой, и какое-то время я наблюдаю, как она раскручивает пистолет и стерилизует каждую деталь.

— Нет, — говорит она, в конце концов. — В колледже я изучала историю искусств. Я хотела стать смотрителем музея.

— Так почему же ты выбрала эту профессию?

Мрачная ухмылка трогает ее губы. Она перекидывает свои длинные черные волосы через плечо и смотрит на меня понимающим взглядом.

— Мне нравится причинять боль мужчинам, пусть даже ненадолго.

Я знала, что мне нравится эта девушка. Мое внимание переключается на пистолет.

— Эти чернила ведь временные?

— Ага. Исчезнут через пару недель.

— Хорошо, тогда можешь развлекаться.

Она приподнимает бровь.

— Ты уверена? — наклонившись, она добавляет: — Потому что когда я развлекаюсь, я пускаюсь... во все тяжкие.

Озорство, пляшущее в ее глазах, заставляет меня задуматься.

— Ладно, набей её где-то, чтобы я не видела, на всякий случай.

Она хихикает.

— Хорошая идея, рыжеволосая.

Мы сходимся во мнении насчет места — поясница. Я притворяюсь, будто именно слова Тейси убеждают меня, что это место с более толстой кожей и меньшим количеством нервов, но на самом деле это потому, что знаю, что Раф увидит ее, когда в следующий раз трахнет меня сзади. Мысль о том, как его живот прижимается к моей попке, а его горячая рука ласкает ее, вызывает во мне медленное возбуждение.

Тейси была права: ощущение царапания превращается в легкое жжение. Она работает тщательно,

молча, кончики ее волос задевают мой позвоночник.

Когда гул пистолета стихает, я открываю глаза. Она протирает это место чем-то холодным и влажным, затем поднимается на ноги. К моему удивлению, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, она медленно отступает.

Я хмурюсь.

— Все готово? Куда ты идешь?

Она кивает на ручное зеркало на столе.

— Можешь посмотреть.

Рори перестает танцевать и прищуривается на мою поясницу. Когда её глаза расширяются, а челюсть отвисает, подозрение проникает в мои вены.

— Тейси... — шепчет она, сдерживая смех.

— Что такое? — я огрызаюсь, хватаю зеркало и неловко поворачиваюсь, чтобы посмотреть на ее работу. Когда знакомое имя в сердечке смотрит на меня в ответ, у меня кровь стынет в жилах.

Проходит пять длинных секунд. Я поднимаю глаза на Тейси, смотрящую на меня, как олень, попавший в свет фар.

— Ты сказала мне развлечься, — шепчет она.

Я бросаю зеркало на диван и опускаю топик.

— Да. А теперь я говорю тебе бежать.

Она выбегает за дверь прежде, чем я успеваю закончить фразу. Я бегу за ней, Рори и Рэн следуют за мной по пятам.

Смех Тейси разносится по винтовой лестнице.

— Мне жаль, ладно! Можешь вытатуировать на мне все, что захочешь, в качестве мести!

— Я собираюсь набить тебе огромный член!

— Это прекрасно, только не на моем лице, хорошо?

Когда мы пробегаем через кабинет Рафа, она уже на расстоянии вытянутой руки. Оглянувшись через плечо, она рывком распахивает дверь в библиотеку. Я следую за ней и резко останавливаюсь.

Мое дыхание замедляется, но сердце учащает биение.

— Боже, какая уродливая книжная полка, — бормочет Тейси, проследив за моим взглядом.

Рори подходит ко мне.

— Это книги Для Чайников? Похоже, тут вся коллекция собрана. Не могу представить, чтобы Раф их читал.

— Он и не читает, — шепчу я, у меня перехватывает дыхание.

— А кто же тогда?

Я сглатываю.

— Я.

В тишине ревет ветер. На каминной полке тикают часы. Я провожаю взглядом расколотое дерево, молоток на столе, шведскую инструкцию, разорванную пополам и брошенную рядом с мусорным ведром.

Рэн вздыхает и хватается за грудь.

— Вот видишь, я же говорила, что он джентльмен.

Глава седьмая

Разбитые костяшки пальцев с легким, как перышко, прикосновением. Шелковистый итальянский язык обволакивает черствые слова. Медленные облизывания, учащенное сердцебиение. Сладкое и кислое, горячее и холодное, противоречия действуют мне на нервы в игре в перетягивание каната.

Ненавижу то, что люблю каждую секунду этого.