Поглупевший от любви
Шрифт:
Открыв глаза, она взглянула в его лицо. Оно все приближалось, словно он решил обнаружить, по-прежнему ли обладает той же силой свести ее с ума, как раньше. Что-то в страстных голубых глазах и волосах цвета чистого золота заставило ее сердце забиться сильнее. Пустая, тщеславная женщина, другого имени ей нет! Ну почему эта строгая физиономия, безупречные манеры и непреклонность всегда вызывали в ней желание сорвать с него одежду и… Даже когда он был женихом лучшей подруги. Даже тогда. И даже сейчас.
И тут
И эта мысль мигом привела ее в чувство.
— Что ты здесь делаешь? — рявкнула она, садясь. Он откинул капюшон ее ротонды, пытаясь привести в чувство, и теперь она снова натянула его на голову. По ее мнению, белый мех отвлечет его внимание от того факта, что ее лицо было круглым, как персик. Может, стоит слезть с его коленей, прежде чем он поймет, какой тяжелой она стала.
— Приехал, чтобы повидать тебя, разумеется. О Боже, Эсме, я так тосковал по тебе. — Он сжал ее щеки холодными руками и припал к губам. Нежно, словно она действительно ему небезразлична.
Эсме моргнула.
— Я же сказала, что больше не желаю видеть тебя. Никогда, — пробормотала она не слишком убедительно.
— Тебе и не придется меня видеть. Если будешь оставаться в доме, я постараюсь, чтобы мы не встретились. Знаю, ты ненавидишь меня из-за смерти Майлза. Я и не ожидаю, что твои чувства изменятся. — Улыбка сожаления коснулась угла его рта. — Беда в том, что я бьюсь в тисках такого же не поддающегося времени чувства.
Она уставилась на него.
— Я думала, ты уехал в Италию.
— Так и было.
— Но почему?..
— Я должен был увидеть тебя.
— Ну… увидел? — раздраженно бросила она, едва сдержав порыв поплотнее завернуться в ротонду.
Уж она постарается не показываться ему на глаза! По крайней мере пока не родит и не вернется к обычному состоянию!
— Итак, почему бы тебе снова не вернуться в Италию и больше не думать об этом?
— Я не желаю ехать в Италию, пока ты живешь здесь.
— То, чего желаешь ты, ничто по сравнению с тем фактом, что, если тебя обнаружат в этой части страны, моя репутация будет погублена.
— Никто ничего не узнает, — покачал он головой. Заявление прозвучало со спокойной уверенностью, неизменно присущей Себастьяну. Он, казалось, точно знал, каким образом организован мир: по большей части в пользу Себастьяна, маркиза Боннингтона.
— Не вижу причин твоего пребывания здесь, — нахмурилась она. — Долго ли ты сможешь притворяться садовником? И что ты знаешь о садоводстве?
— Очень мало. Но я учусь и уже кое-что
— Повторяю, никак не пойму, почему ты здесь, — упрямо пробурчала она. — И я не собираюсь выходить за тебя замуж.
Он смотрел на нее так пристально, что щеки загорелись.
— Я люблю тебя Эсме. Люблю с того момента, как впервые встретил.
— Ты безумен! Себастьян покачал головой:
— К несчастью, я из тех, кто ничего не делает наполовину.
— Но ты не можешь любить меня. Ты помолвлен… то есть был помолвлен с моей подругой. Мы просто разделили один несчастный…
Она прикусила губу, не зная, как объяснить тот вечер, который они провели в гостиной леди Траубридж.
— Я люблю тебя, — повторил он все так же спокойно, — тебя, Эсме, не Джину. Я никогда не испытывал ничего подобного к Джине, как бы хороша она ни была. И она это знала. Она прекрасная женщина и нравится мне, но я люблю тебя.
Он наклонился так близко, что она ощутила щекой его дыхание.
— И я хочу тебя, Эсме, никакую другую женщину. Тебя. Живя в Италии, я понял, что должен был украсть тебя у мужа. Но слишком ценил свою гордость и свое положение. Теперь я понял, что и гордость, и положение — пустые, ничего не стоящие вещи.
Эсме решила, что, должно быть, сознание вины свело его с ума. Поэтому он считает, будто влюблен в нее. Он потерял разум, когда умер Майлз.
Эсме сконфуженно откашлялась:
— Милорд, прежде мы должны кое-что обсудить.
— Раньше ты называла меня Себастьяном.
— Это осталось в прошлом! — отрезала она.
Слегка подвинувшись, она нащупала ногами землю и встала. Он вроде бы неохотно отпустил ее, хотя наверняка был рад избавиться от такой огромной тяжести.
Но он тут же вскочил и воззрился на нее с таким видом, что у нее слезы навернулись на глаза. Даже в одежде садовника Себастьян обладал элегантными манерами истинного джентльмена.
Эсме уселась на садовый стул напротив и уставилась в точку над его плечом.
— Доктор уверяет, что Майлз мог умереть в любую минуту, — без предисловий выпалила она. — Понимаю, ты винишь себя в его смерти. Я бы написала тебе, но не знала твоего адреса.
— Спасибо, что сказала.
Прозвучало ли в его голосе облегчение? Возможно, он уже знал о слабом сердце Майлза от кого-то еще.
— Я была не права, виня тебя в смерти мужа, — холодно добавила она, словно извинялась за допущенную невежливость. Но в голове эхом отдавались горькие слова, брошенные Себастьяну во время последней встречи: «Думаешь, я выйду за тебя? Человека, убившего моего мужа? Да я не стала бы твоей женой, даже если бы ты не был скучным… неопытным… неуклюжим девственником!»