Погоня за судьбой
Шрифт:
– Бруно же тощий совсем, его бьют все, кому не лень. Может быть, он просто так выживает? По мере сил?
– Да противно это. Должны же быть какие-то представления о чести? Мы ведь тут все – товарищи по несчастью. Зачем ещё сильнее ухудшать жизнь окружающим?
– Как зачем? Чтобы самому жилось легче. Встал кому-то на голову, и сам стал выше. А то, какой ценой твоя жизнь стала лучше – это пусть у других голова болит. Вот и Бруно, наверное, думает – есть я, а есть они. Тем более, что каждый так и норовит ему затрещину отвесить.
– Нельзя так, Лизка. Зла и так слишком
– Что, думаешь, можно своим благородством перешибить всё это зло?
– Не знаю, – Отто почесал затылок. – Но что же теперь, не пытаться, что ли?
Я смотрела, как грузчики закрыли створки прицепа, щёлкнули задвижкой и ушли куда-то внутрь склада. Ярко светил Каптейн, лёгкий ветерок колыхал траву, а недалеко от нас стрекотал невидимый сверчок-пылеглот. Казалось, сбежав сегодня с обеда, мы остались одни в целом мире. Словно завороженная, я пристально наблюдала за тем, как движется щека Отто, пока он жуёт травинку. Заметив мой взгляд, он повернулся.
– А ведь здесь не так уж плохо, правда? И за стеной уже давно перестали стрелять. Может, мы скоро выйдем отсюда?
Немного помолчав, я ответила:
– А куда? Там, снаружи – чужой и неизвестный мир, о котором мы ничего не знаем. Ты готов к тому, что там встретишь?
– Нет. Но обязательно буду готов, когда придёт время…
– Если оно придёт. Но нас там никто не будет ждать.
– Ну что за пессимизм такой? Нас и тут никто не ждал, но мы здесь, и мы тоже создаём этот мир, каждый день привнося в него что-нибудь.
– Ага… Привносим в него вручную сшитые рукавицы и свитера… А где-то этим занимаются роботы на огромных фабриках и заводах…
– Блин, Лизка, я совсем тут с тобой заболтался! – Отто хлопнул себя по лбу. – Это у тебя сегодня выходной, а мне бежать пора, там без меня конвейер стоит, меня ж прибьют!
– Ага, давай…
С треском кустов он скрылся где-то позади меня, и я осталась одна. Сонное и жаркое послеобеденное время тягуче наваливалось сверху, и я решила вернуться в барак. Пробравшись вдоль стены до корпуса, я обернулась наверх и встретила на себе неодобрительный взгляд охранника с вышки. Покачав головой, он отвернулся и принялся рассматривать что-то по ту сторону стены. Мне стало неловко, как будто я подглядывала за каким-то интимным занятием, о котором, тем не менее, знали все. Но таков был порядок вещей, и никто не собирался его менять.
Добравшись по коридору до нашей двери, я услышала за ней какой-то шорох и хихиканье. Постучалась. Звуки прекратились, после чего голос Веры спросил:
– Кто там?
– Я это. Открывай.
Через несколько секунд дверь открылась, и Вера, завёрнутая в простыню, ехидно поинтересовалась:
– Ну, как время с Отто провели?
– Отлично, как всегда. А вы?
На Вериной кровати в нижнем белье сидела Аня, расчёсывая свои рыжие пряди. Она покраснела, смущённо улыбнулась и принялась орудовать расчёской ещё усерднее. Я проследовала к своей койке и села. Вера почему-то тоже смутилась, и чтобы прервать молчание, перевела тему:
– Ань, помнишь Серёжку, что за мной всё ухаживал?
Аня кивнула.
– Так вот, однажды он меня в парк пригласил. Мы гуляли, и ко мне подбежала маленькая такая пушистенькая собачка. Я её погладила, и мы пошли дальше. Смотрю – она за нами бежит. Ну бежит и бежит, мне что, жалко, что ли? И вот мы с Серёжей останавливаемся, чтобы поцеловаться. Стоим, целуемся, а я и не заметила, как эта собачка мне все брюки обоссала, представляешь? Мне было так неловко, а он такой и говорит: «Что это ты обсыкалась, и теперь всё на собачку сваливаешь?» И стоит ржёт, гад. Ну, я ему в бубен дала и пошла домой. Он потом целую неделю ко мне ходил и цветы носил.
– Простила?
– Простила конечно, куда ж я денусь… Лиза, а у тебя сколько было мальчиков?
Неожиданный вопрос застал меня врасплох.
– Ну, три. Или четыре. Но… Я думаю, они все замёрзли тогда.
Я отвернулась к окну. Вера подошла, села рядом со мной на кровать и обняла меня за плечи.
– Не расстраивайся, они теперь в лучшем мире.
– Если он есть, в чем я лично не уверена.
– Конечно есть! – сказала Аня, – Если мы чего-то не видим, это не значит, что его нет. Ты же не будешь утверждать, что за внешними стенами ничего нет? Хотя мы этого и не видим… Нет, конечно, есть теория о том, что всё вокруг нас – это только плод нашего воображения. Но тогда нет ни тебя, ни тебя. Есть только я, и я вас всех придумала.
Вера подняла бровь, мгновение помолчала и выпалила:
– Чего? А вот это – тоже твое воображение?
Она бросилась на Аню и принялась её щекотать. Заливистый хохот наполнил комнату.
Аня в основном молчала, погружённая в себя, но иногда говорила странные вещи, а Вера пыталась перевести её слова на понятный язык, и когда ей это не удавалось, она поднимала бровь и спрашивала в своей грубой манере, что за чушь опять несёт её собеседница. В такие моменты мне становилось смешно, и я не сдержалась и захихикала…
Вера была мастером рассказов, кладезем смешных историй и душой компании, способной разговорить любого человека, так что до самого ужина мы просидели в комнате и проболтали обо всём на свете, вспоминая курьёзы и забавные моменты.
После ужина незаметно опустился вечер. Я осталась в комнате за чтением «Принца и нищего», взятого в скромной библиотеке интерната, а девочки ушли в главный корпус смотреть какой-то мультфильм. Было тихо, только трещали цикады под окном, и где-то в отдалении нелепо вскрикивал телевизор.
«… – Разве у них по одному только платью?
– Ах, ваша милость, да на что же им больше? Ведь не два же у них тела у каждой…»
Я с шелестом перевернула страницу, как вдруг в окно постучали. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, сердце ушло в пятки.
– Лизка, это я! Открывай скорее! – донёсся снаружи приглушённый голос Отто.
Я проковыляла к окну и отодвинула щеколду. Отто влез на подоконник, бухнулся на пол, притушил лампу и, взяв меня за плечи, оттянул в сторону от окна. Я слышала, как он переводил дыхание, и почти физически чувствовала его волнение.