Погоня за судьбой
Шрифт:
Вдруг захотелось стронуть с места спящую пыль, глотнуть свежего воздуха, прогнать затхлость, месяцами копившуюся здесь. Я решительно прошагала к запертому окну, распахнула створки, растолкала ставни. Всё также покачивала ветвями и заглядывала в комнату старая акация, но сегодня она была в одиночестве – среди шумящей листвы не щебетали птицы. Я оглядела комнату, и взгляд мой упал на тумбочку, на которой серела старенькая копилка в виде барашка. Рядом, в рамке, стояла фотография.
Взяв её в руки, я опустилась на скрипнувшую кровать. С побледневшего снимка на меня глядела радостная семья. Пожилой, но всё ещё полный сил дядя Алехандро в соломенной шляпе обнимал нас с Марком. В джинсах и клетчатой рубашке я уверенно
У меня защемило сердце, внутри что-то надломилось. Мутная пелена застелила глаза, по щекам сами собой поползли солёные капли. Я сидела на кровати, держа на коленях фотографию, и глядела в расплывчатое пятно окна. Я не могла смотреть на эти лица. Воспоминания всплывали из ниоткуда и прокручивались одно за другим, и каждый новый слайд этого калейдоскопа заставлял тяжёлый ком подниматься из груди вверх, к горлу.
Наваждения разворачивались вокруг, окружая, обступая, не давая дышать. Это всё была не я, это было не со мной…
* * *
… Я сидела за деревом, обхватив колени протезами рук, и рыдала в голос. Я снова вспоминала родной дом на Кенгено, мягкие мамины ладони и большого мохнатого Джея. Я снова сбежала из-за стола, подальше от этого дома, который так напоминал мне мой родной, и укрылась в зарослях, чтобы никто не видел моих слёз.
Сзади послышались тяжёлые шаги, и рядом на жухлую траву грузно опустился дядя Алехандро. Я уткнулась лицом в колени. Ощутив плечом мягкое прикосновение его большой шершавой ладони, я вдруг почувствовала животный позыв сказать ему какую-нибудь гадость, но сказать ничего не успела – его голос задумчиво произнёс:
— Я догадываюсь, о чём ты грустишь. Мы не можем изменить то, откуда мы пришли. Но мы можем выбрать, куда идти дальше.
— Какой в этом смысл, если конец всё равно один? — всхлипнув, спросила я.
— Пять мудрецов заблудились в лесу, — бодро и жизнерадостно, как ни в чём не бывало, держал речь дядя Алехандро. — Первый мудрец сказал: «Я пойду влево – так подсказывает моя интуиция». Второй сказал: «Я пойду вправо – ведь "право" от слова "прав"». Третий сказал: «Я пойду назад – мы оттуда пришли, значит я вернусь домой». Четвёртый сказал: «Я пойду вперёд – надо двигаться дальше, за лесом откроется что-то новое». А пятый сказал: «Вы не правы, есть лучший способ. Подождите меня здесь!». Он нашёл самое высокое дерево и взобрался на него. Пока пятый мудрец лез, остальные разбрелись кто куда. Сверху он увидел самый короткий путь из леса и даже понял, насколько быстро остальные смогут добраться до его окраины. Мудрец осознал, что, оказавшись над проблемой, решил задачу лучше всех, и теперь он был уверен, что сделал всё правильно, а другие – нет. Они были упрямы и не послушали его, настоящего мудреца…
— Есть проблемы, которые невозможно решить, дядя Алехандро, — возразила я. — Потому что возврата в прошлое нет. Время идёт в одну сторону.
Дядя Алехандро, крякнув, вытянул ноги, посмотрел на меня хитрыми глазами и продолжил:
— Пятый мудрец ошибался. Они все поступили правильно. Тот, кто пошёл налево, попал в самую чащу. Он голодал и прятался от диких зверей, но научился выживать в лесу и мог научить этому других. Тот, кто пошёл направо, встретил разбойников. Они отобрали у него всё и заставили грабить вместе с ними, но через некоторое время он разбудил в разбойниках то, о чём они забыли – человечность и сострадание. Раскаяние некоторых из них было столь сильным, что после его смерти они сами стали мудрецами и долго проповедовали его учение. Тот, кто пошёл назад, проложил через лес тропинку, и вскоре она превратилась в дорогу для всех, желающих насладиться
— Как мне найти свой путь? — спросила я с надеждой в дрогнувшем голосе. Человек рядом со мной, казалось, знал все ответы на все вопросы.
— Он сам тебя найдёт, дочь, — ответил дядя Алехандро, поднимаясь с травы. — Вот увидишь. А теперь пойдём, поможешь мне с молотилкой…
* * *
… Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох и вытерлась рукавом. Вынув фотографию из рамки, бережно сунула её в карман. Быстрым шагом я вышла из комнаты, спустилась по лестнице и выбралась наружу через щель в заколоченном окне. Порывы ветра усилились, крошечные песчинки едва слышно барабанили о покатый полированный бок аэромобиля.
Глядя вверх, на распахнутые ставни окна на втором этаже, я мысленно попрощалась с домом, моим старым другом. Ветер бросал распущенные волосы мне в глаза, он теперь протяжно пел во чреве дома, со свистом врываясь через щель в кухонном окне, расшвыривая пыль в коридорах и вдыхая жизнь в брошенное здание сквозь окно моей комнаты. Мой старый друг дал мне напутствие, и теперь я точно знала – собственный путь был открыт передо мною…
Поля, над которыми нёсся глайдер, по большей части были заброшены, поросли сорной травой и колючими кустами. По дороге к Олинале я увидела лишь пару сельскохозяйственных машин, медленно ползущих по земле. Они упрямо выполняли свою работу, вспахивая необъятное поле, а следом за ними в поисках насекомых вдоль полосы развороченной почвы перепрыгивали с место на место многочисленные птицы.
На горизонте показался монументальный шпиль гостиницы. Серая громада, совершенно неуместная среди пасторальных пейзажей, была словно выдернута из какого-то мегаполиса огромной рукой и небрежно воткнута сюда, в первое попавшееся место. Шпиль приближался, увеличиваясь в размерах, а впереди тусклыми пятнами проступали первые домики на окраине городка.
Олинала встречала меня тишиной. Городок поблёк, отделённый от меня тонированным стеклом глайдера, его некогда живописные домики утратили былую яркость. Мир вокруг застыл без движения, глядя себе под ноги в тщетных поисках собственных утерянных красок. Редкие прохожие понуро брели по своим делам. Неторопливо, будто в полудрёме, по узким улочкам ползли машины.
Опустив аэромобиль на полупустую стоянку напротив серой громады гостиницы, я пересекла подъездную улицу, поднялась по ступеням и вошла в здание. У стойки в тусклом свете потолочных ламп умным и внимательным взглядом меня встретил опрятный пожилой мужчина.
— Здравствуйте, — сказала я. — Скажите, в пентхаусе на верхнем этаже сейчас кто-то живёт?
— Добрый день. Нет, его уже давно никто не снимал… Мне кажется, или я вас знаю? — Седовласый администратор наморщил лоб, и через секунду лицо его прояснилось: — Припоминаю… Вы же Елизавета? Та девушка, которая часто наведывалась к господину Отеро.
— А вы, должно быть, были тогда дворецким? — вспомнила я.
— Да, точно! — Он обрадованно закивал. — Молодая особа, вы так изменились с тех пор… Эта форма вам очень к лицу. Очень рад вас видеть вновь! А я, как видите, получил повышение и работаю теперь администратором. Держу здесь всё в порядке и чистоте, правда, сейчас не очень простые времена, поэтому спрос на гостиницу упал. Но ничего, работаем потихоньку, пусть и в половину номерного фонда… Если не станут закрывать – будет уже неплохо…