Погоня за судьбой

Найдёнова Диана Александровна

— Зачем? — Я развела руками.

— Вся Венеция на ушах стоит. — Данила посерьёзнел и спрыгнул в камыши, раздался плеск воды. — Я такого не люблю.

Неуклюже пошатнувшись, он схватился за крутой берег, кое-как вскарабкался на гребень и принялся снимать промокший башмак.

— Ну и что теперь? — спросила я, покрепче сжимая карабин. — Попытаешься вернуть меня туда, чтобы надо мной совершили правосудие?

— Да сдались они мне, — отмахнулся он, усаживаясь на траву и снимая второй ботинок. — Я просто решил, что тебе не помешает поддержка. Сказали,

что ты улетела на север, вот я и подумал грешным делом, что ты где-то на нашем вчерашнем маршруте. Подсознание у нас так работает – выбирает хотя бы отдалённо знакомое место из всех, а мы с тобой, как ни крути, мимо проплывали.

— Я видела по меньшей мере десяток таких домов вдоль этого ручья, — заметила я.

— Я тоже. Но ты выскочила именно из этого. — Улыбаясь добрыми глазами, он кивнул на разбитую лачугу.

Какой-то уютный и домашний Данила воссоздавал вокруг себя умиротворение. Показавшийся мне поначалу простоватым и даже чудаковатым, он определённо таил в себе какой-то секрет. Его манера держаться, железобетонное спокойствие – всё это было неспроста. Всё это – маска, за которой скрывалось нечто другое…

Тем временем он уже надел башмаки, поднялся во весь рост – на голову выше меня, – и смотрел сверху каким-то изучающе-напряжённым взглядом. Умные тёмные глаза на простом русском лице проникали в душу. Он сделал шаг вперёд, я дёрнулась и инстинктивно направила карабин ему в живот. Резкое движение поползло в плечо болезненной пульсацией, перед глазами поплыли алые круги, а глубоко по дну подсознания неприкаянно блуждали фрагменты прошедшей ночи.

Надо мной возвышался мужчина, и я не знала, что делать – я не могла ему довериться, потому что боялась его. Страх поселился в душе, и теперь я была уверена, что он останется там навсегда. Чёрные волосатые пауки караулили во тьме… Неужели теперь они всегда будут выжидать, пока я усну?

— Всё будет нормально, тебя никто больше не тронет, — спокойно произнёс мужчина передо мной.

— Я тебе не верю, — прошептала я и опустила оружие. — Я никому больше не верю.

Данила подошёл вплотную, мягко обхватил меня руками и прижал к себе.

— А ещё у меня невыносимо болит плечо… И мне негде спать…

— Это всего лишь вывих, сейчас вправим, — приговаривал Данила, поглаживая меня по спине. — Будешь как новая – и пойдём дальше.

И в этот момент я не выдержала, напряжение последних дней хлынуло наружу потоком слёз. Я уткнулась в его джемпер и отчаянно зарыдала…

* * *

— На вот, держи, — сказал Данила, протягивая мне жестяную тарелку, на которой дымился сочащийся кусок жареной рыбы и пара ломтей ржаного хлеба.

— Наконец-то, нормальная еда! — обрадовалась я, потирая ладони.

Небольшой уютный костерок прямо посреди полуразрушенного строения согревал и придавал благоустроенность хлипким развалинам дома. В решётке-гриль, установленной поперёк рогатин, дожаривались куски желтоватого филе, а Данила тем временем разливал из термоса горячий чай. Жестяная кружка оказалась рядом со мной, я жадно впилась зубами

в мясо. Кажется, это мясо было лучшим в мире…

Привычно затарахтела лежащая рядом рация. Элли! Торопливо проглотив недожёванный кусок, я схватила передатчик и приняла вызов.

— Есть на чём записать? — без предисловий поинтересовалась она.

— Сейчас, погоди минутку… — Порывистым дыханием охлаждая обожжённое горло, я протянула руку в сторону своего попутчика. — У тебя есть бумажка с ручкой?

— Карандаш сгодится? — спросил немногословный Данила.

Я кивнула. Данила вынул из глубин лежащей комком куртки маленький потёртый блокнотик и огрызок карандаша.

— Пишу, — сказала я, прижимая рацию к ноющему после вывиха плечу.

— Рефат Азанчеев. Живёт в Инга-Кали на Риббон-стрит, двенадцать, семьдесят один. Служил в пехоте, после отставки исчез с радаров, а всплыл официально только после завершения активной фазы конфликта. Ты уже и сама знаешь, что это точно твой клиент… Герхард Нойманн… Можешь вычеркнуть… — Секундная пауза, шорох бумаги. — Хусам Тамим, Эсбо, улица Космофлота, сто десять, частный дом… Джереми Янгон, Бивер-Стоун, один, тридцать… Армин Ваймес… С этим сложнее, он пропал без вести…

Элизабет диктовала имена и адреса, а я записывала. Закончив перечислять подонков и убийц, она выдохнула и сказала:

— Пока всё. Возможно, список пополнится. Твою энергию нужно направить в верное русло. Только чтобы без невинных жертв, иначе все они лягут камнем на моей совести.

— Я сделаю всё, что смогу, — сказала я.

— Завтра утром в интернате под своим матрасом найдёшь конверт с фотографиями. У меня всё. Конец связи.

Стилл отключилась. Девять имён. Девять мест, где я с высокой долей вероятности могла найти этих существ, семеро из которых всё ещё оставались на Каптейне. Я перечитывала адреса и имена, и с каждой строчкой во мне зрели уверенность и спокойствие…

Теперь у меня было всё, что нужно – имена, местоположения, транспорт, оружие… Я была готова сорваться в смертоносный вояж по региону, чтобы острым лезвием вершить правосудие – жестоко, без оглядки, без разбора. Так и только так я могла задушить в себе чувства стыда и бессилия – ненавистью. Залить кровью.

— Ты уже отправляешься? — полюбопытствовал Данила, слышавший весь наш разговор.

— Надо бы, — выключив коммуникатор, ответила я.

— Я могу помочь тебе немного, достать пару вещей. Например, патроны пятого калибра вот для этой штуки. — Он показал на карабин.

— Ты что угодно можешь достать? — вопросила я и принялась загибать пальцы, не особо, впрочем, рассчитывая: — Спальный мешок, сухофрукты, бронежилет… Зарядник для рации, кое-какая одежда… Набор хирургических инструментов…

По мере того, как я фантазировала о том, как буду расправляться с жертвами, я перечисляла нужные мне предметы, а брови Данилы поднимались, пока не застыли в крайней степени удивления. Наконец, я закончила, а он сказал:

— Спальник сперва.

— И подушку с пухом, — добавила я.