Погоня за судьбой
Шрифт:
— О, по правде говоря, они практически не потребляют воду, — с гордостью сказал мужчина. — Это часть нашего эксперимента, притом почти полностью успешная… Если не считать того факта, что растения больше не цветут, и, как следствие, не размножаются. Однако, они живут буквально на считанных каплях воды и вполне здоровы… — он спохватился. — Простите, я забыл представиться… Шен Сяодан, лаборант. Новые люди тут редкость… Были до последних дней. А вы…
— Лиза, консультант. — Я протянула руку.
— Кого консультируете? — вежливо спросил он, деликатно пожимая
— Половины из них уже нет в живых, а что с другой половиной – неизвестно. Так что я уже и сама не знаю, консультирую ли кого-то…
Он замялся на секунду, но его лицо тут же посветлело.
— Вы, я вижу, тоже придерживаетесь философии трансгуманизма? Как приятно видеть родственную душу…
— Простите, не совсем понимаю, о чём вы.
— Вы заменили руки на механические, — указал он на мои руки.
— Это вынужденная мера, — сообщила я, машинально взглянув на его визор, кожу вокруг которого пронизывали симметричные линии – механический глаз был похож на чёрное солнце с расходящимися вокруг лучами. — А вы, значит, мех с убеждениями?
— Можно сказать и так, — кивнул он. — Однажды я устал от своих слабостей… Врождённая дальнозоркость, амблиопия на один глаз, слабый желудок, плохой иммунитет… Я решил положить слабостям конец, и теперь я могу видеть с увеличением в шестьдесят четыре раза, глотать камни – образно, конечно, – и купаться в ледяной воде. Я верю, что устранение недостатков хрупкого тела с помощью достижений науки и техники – это движение вперёд. Индивидуальная эволюция, если угодно.
— Знавала я одного трансгуманиста, от которого остался только мозг в кастрюле. — Я задумчиво смотрела поверх Сяодана на верхушки пальм. — Может быть, такой образ жизни кому-то по душе, да я и сама иногда задумываюсь, не оставить ли в прошлом это бренное тело…
Шен вежливо кивнул и склонил голову набок.
— Но разве это жизнь? — продолжала я. — Если нельзя попробовать на вкус новое блюдо, почесаться, зевнуть, заняться сексом, наконец… Да просто поваляться на диване с температурой и компрессом на лбу… Не это ли делает нас людьми? Не эти ли изменения – от бодрости к болезни и обратно? От радости к печали и наоборот?
— До тех пор, пока вы можете себе позволить этим наслаждаться. Но тело не вечно, и когда-то оно неизбежно подведёт нас… Кстати, о теле. Я не ошибусь, если предположу, что вы изрядно утомились с дороги?
— День, конечно, выдался насыщенным, но я не очень устала, — вяло отмахнулась я. — Бывало и похуже.
— Но личное пространство вам всё же не помешает. У нас здесь довольно много места после… отбытия последнего корабля. Позвольте, я вас провожу и устрою?
— Спасибо, конечно, но там, снаружи остались мои люди вместе с машинами, — сказала я – мысль о Герберте и Софи не давала мне покоя. — Я должна им как-то помочь, и чем скорее – тем лучше. Они остались с вездеходами в паре километров отсюда.
— Если они не глупцы, то заперлись внутри машин и сидят тише воды, потому что находиться снаружи в это время суток – чистое самоубийство.
—
Сяодан покачал головой.
— Боюсь, вам придётся подождать до утра.
Я вздохнула и посмотрела вверх, на чёрные мелькающие тени. Оставалось лишь надеяться, что ребята, оставшиеся во втором отряде, не наделают глупостей.
— Идёмте. — Лаборант сделал приглашающий жест. — Я покажу вам спальное место.
Мы последовали в обход, через устланную камнем тропинку, мимо зелёных разлапистых листьев. Купол казался просто огромным, а Шен, похоже, счёл своим долгом устроить мне обзорную экскурсию.
— Обратите внимание – здесь роща джангалийского мини-папоротника, — увлечённо рассказывал он. — В условиях Пироса его листья не столь размашистые – всего лишь до метра, но дефицит влаги он переносит легко и чувствует себя великолепно… Это – земная пурпурная роза, как видите, без шипов…
— И без цветка.
— Увы, побочный эффект… Там я работаю над рисом, который можно выращивать без воды… А здесь находится моё маленькое увлечение. Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь…
Впустив меня в небольшую, отдельно стоящую теплицу, он вошёл следом. На столе среди оборудования, каких-то ёмкостей, пробирок и инструментов, помещённые в керамический горшок, синеватыми огоньками светились крошечные диковинные цветки с белёсыми стеблями. Цветок от самого бутона и до уходящих в землю корешков тускло светился и всеми цветами радуги переливался в темноте.
Шен гордо произнёс:
— Колокольчик бородатый с вплетением генома глубоководного удильщика. Это моё личное изобретение, но я крайне удивлён тому, что никто не додумался до этого ранее… Я пока не дал ему название, но, думаю, это должно быть что-то романтическое. — Помолчав немного, он добавил: — Вам нравится?
— Ещё бы! — У меня перехватило дыхание, зрелище было завораживающим. — Такая красота…
Огоньки на лепестках танцевали в такт пульсированию стеблей, и пластиковые полупрозрачные стены теплицы, отражая блики, плавным градиентом меняли цвет. Учёный деликатно вышел наружу, оставив меня внутри любоваться красотой. Через некоторое время, когда снаружи послышалось вежливое покашливание, я стряхнула с себя наваждение и вернулась к Шену. Проследовав дальше по дорожке, мы дошли до широкого проёма, ведущего в следующий металлический коридор.
Два излома прохода – и мы оказались в просторном помещении столовой. Алюминиевые столы и аскетичные скамьи без спинок, пищевой синтезатор в углу, кулер с пустой бутылью и запертое окошко посудоприёмника – всё в этом месте спало крепким сном. Свет был приглушён, а на дальнем столе лежал белый блистер с влагоконцентратами. В противоположном углу куда-то наверх вела лестница.
— Секция научного персонала слева. — Шен Сяодан кивнул на ещё один зёв коридора. — Охрана квартируется вверху, подняться туда можно по этой лестнице… Вы не будете возражать против соседства с Василием? Он, конечно, сдал за последние дни, запил, но человек хороший. И профессионал в своём деле.