Погоня за судьбой
Шрифт:
Поднявшись с кровати, я стала одеваться.
— Ты куда? — спросила Софи.
— В лазарет, — отрезала я, натягивая футболку и шаря по полу в поисках ботинок. — Хочу посмотреть на того робота с астероида – может быть, Кляйн удалось его реанимировать. В этом случае обидно будет уйти, не поговорим с ним, ведь он может знать, где искать моего друга.
Глава V. Друг человека
Слабость волнами накатывала на уставшие тело и разум, но меня неодолимо тянуло к незнакомцу. Добравшись до лазарета, я убедилась, что Габриэлы Кляйн в помещении нет, вошла внутрь и села в кресло
Глядя на него, я пыталась понять, кто он и как оказался взаперти. Он вполне мог видеть дядю Ваню, а возможно, даже общался с ним. Я шарила глазами по помещению, раздумывая о том, как мне разбудить его. На задворках памяти крутилась какая-то мысль, далёкое и почти утерянное за ненадобностью воспоминание. Ныне погибший водный мир, две луны и три слова. Три французских имени, которые, по словам человечного андроида, были способны вывести из гибернации почти любую модель…
Марианна, Шарль, Аллен… Нет, Анри. Точно. Марианна, Шарль, Анри… Я склонилась над бездыханным телом и тихо произнесла:
— Марианна, Шарль, Анри.
Ничего не произошло, андроид лежал без движения, грудь его не вздымалась и не опадала, и он был похож на мертвеца. Может, в другом порядке?
— Анри, Марианна, Шарль, — сказала я.
Рот андроида слегка приоткрылся, и на свободу вырвался голос. Нечеловеческий, скрежещущий, он напоминал стрёкот невообразимо огромного насекомого:
— Активация аварийного протокола. — Глаза андроида были закрыты, узкая щёлочка рта не двигалась, сюрреалистическая картина была похожа на выдумку больного кинематографиста. — Выход из автогибернации невозможен… Анализ повреждённых областей… Необходима перестройка нейронных связей… Запущена дефрагментация когнитивной матрицы. Приблизительная длительность выполнения – один час тридцать три минуты…
Царапающий само восприятие голос оборвался, щёлочка рта плотно сомкнулась на мёртвом теле, и стало тихо – лишь неизменно гудел двигатель «Фидеса» в отдалении. Оказалось, Аллен не обманул – его фокус действительно сработал, и мне оставалось только ждать.
Мгновения тянулись, опутывая моё сознание липкой паутиной. Удобное кресло убаюкивало, сопротивляться усталости сил уже не было, веки мои постепенно закрывались, и в какой-то момент я соскользнула в забытьё…
* * *
… Пустой, мрачный и хорошо знакомый коридор едва освещался тусклыми красными лампами, висящими под потолком. Окна отсутствовали – лишь два ряда высоких глухих дверей с массивными засовами уходили в темноту безразмерного подвала. Я была одна в глухом тупике, выхода не было, а если он и был – то только там, во тьме, где резко обрывался ряд едва заметно покачивавшихся на проводах алых лампочек.
— Здесь есть кто-нибудь? — мой негромкий зов остался без ответа, не было даже эха – стены засосали его внутрь себя.
Там, за самой границей бордового света и непроглядной тьмы, я видела какое-то движение. Или мне это лишь казалось? Я осторожно пошла вперёд, стараясь не дышать, вслушиваясь в каждый звук, в малейший шорох, доносившийся спереди, из темноты. Там кто-то был – я точно это знала. Кто-то страшный.
Сделав глубокий вдох, я снова повернулась в сторону, как мне казалось, выхода, собралась сделать следующий шаг вперёд и вдруг увидела, что одна из массивных толстых дверей была распахнута. Словно пружина, я сжалась до скрипа зубов и тихо, крадучись заскользила вперёд, к двери. Другой дороги не было, не из чего было выбирать. Дверь приближалась, из помещения доносилось какое-то шуршание и приглушённое посапывание. Наконец, поравнявшись с проёмом, я осторожно заглянула внутрь и увидела человека.
Сгорбившись, в одном белье худощавая девушка сидела на полу в дальнем углу камеры, обращённая ко мне узкой, щуплой спиной, частично укрытой ниспадавшими на плечи угольно-чёрными волосами. Чистые, белоснежные майка и шорты словно светились в полумраке, справа от женщины белела идеально заправленная кровать. Плечи её шевелились, голова была слегка наклонена, но во тьме комнаты невозможно было разобрать, что она делает.
Наконец, глаза мои стали привыкать к темноте, и я увидела что-то лежащее возле неё – какой-то большой тёмный мешок. Напряжённо вглядываясь в очертания мешка, я уже могла разобрать в нём человеческий силуэт. Слышалось тихое чавканье, что-то влажно похрустывало, а я уже различала каштановые с цветастой волной волосы, рассыпавшиеся по полу рядом с тумбочкой, смуглое лицо, глядевшее в потолок мёртвыми неподвижными глазами. Софи… Боже мой, это же Софи…
Сердце стремительно провалилось в пятки, я подавилась собственным криком. Почувствовав моё присутствие, существо, копошившееся над Софи, дёрнулось и повернуло обрамлённую слипшимися смоляными волосами голову. Её… Моё лицо было измазано кровью, изо рта свисал влажно поблёскивавший кусок сырого мяса. Она… Я опёрлась на грязный пол по локоть окровавленными руками, выронила изо рта бордовый шмат, разогнулась и поднялась в полный рост. Мои бордовые глаза без белков светились чем-то… Нет, не животным… У этого взгляда исподлобья просто не было и не могло быть названия.
Ухватившись за кромку двери, я дёрнула её, чтобы захлопнуть, чтобы отделить себя от себя, закрыться, спрятаться, отгородиться толстым слоем надёжного металла… Дверь не сдвинулась с места. Я сделала рефлекторное усилие, активируя кинетические усилители мехапротезов, но ничего не произошло – руки мои были самыми обыкновенными человеческими руками без усилений и улучшений.
Неуместная мысль промелькнула вдруг в голове – эти тонкие изящные пальцы словно были созданы для того, чтобы играть на фортепиано. Почему они достались мне? Бывшее когда-то мною существо, в миллиард раз более злобное, чем самый последний чёрт из Ада, двинулось вперёд. Чувство обречённости навалилось на меня, я сжала хрупкие ладони в кулаки и встала в боевую стойку.
— Прости, Софи, — едва слышно произнесла я, взглянув на лежащую во тьме подругу. — Я не успела убить её прежде, чем это случилось с тобой…
Я-она неотвратимо приближалась, гнойно-бордовые глаза с чёрными зрачками оттеняли, вычерняли всё вокруг…
— Убей меня…
Я дёрнулась и очнулась, плазмер был открыт, призма резонатора поблёскивала бирюзой, а пот струился ручьём, пропитывая футболку. Софи! Как же так?! Софи, моя дорогая Софи, моя последняя и единственная надежда хотя бы на что-то…