Погоня за судьбой

Найдёнова Диана Александровна

Её тарелка была пуста, а я дожёвывала свою порцию яичницы.

— Итак, начинается новый день, — объявила моя подруга. — Поскольку ты ещё не умывалась и не чистила зубы, предлагаю тебе заняться именно этим. А потом одевайся – нечего нам в такой прекрасный день дома сидеть!

С неё всё было как с гуся вода – она была жизнерадостна и бодра несмотря на невзгоды прошедших дней. Проделав утренние процедуры и приведя себя в порядок, мы оделись и вышли из квартиры. Облокотившись на перила балюстрады и щурясь от Солнца, игравшего в ветвях зелени, я оглядывала внутренний дворик.

У двери в квартиру в крыле напротив

неподвижно стоял робопёс. Рядом с ним, высунув язык, прилегла огромная чёрная собака – завидев меня, она положила голову на лапы и стала косить в мою сторону печальным глазом. Кажется, хозяева заперли дверь, пока робопомощник выгуливал их питомца, и теперь они оба покорно ждали их возвращения.

Верный себе Серхио ещё спозаранку выполнил свой долг – горшки с растениями чернели влажной землёй, на плитке под ними подсыхало мокрое пятно, а с резинового шланга, намотанного на кронштейн в стене, на узорчатую плитку мерно падали капли воды. Рядом с двумя вчерашними машинами стоял маленький белый кабриолет с поднятым верхом – вчера днём его здесь ещё не было.

— Ты на ней приехала? — кивнула я в сторону автомобиля.

— А ты догадлива! — Софи улыбнулась, сгребла меня за руку и потянула к лестнице. — Пока меня не было, моя ласточка стояла у папы в гараже, а вот сейчас она нам с тобой точно пригодится. Мы отправляемся на море!

Как же давно я не была на море… С тех самых времён, когда мы с Марком, словно суетливые озорные дети, под покровом ночи срезали обнажённые отливом кораллы рядом с Маджи Хаи… Откидная крыша автомобиля начала бесшумное движение, складываясь в багажник. Пока мы с Софи спускались вниз по лестнице, я предвкушала, как окунусь в солёную воду, как буду слушать крики чаек и шум морского прибоя…

Двери хлопнули, включился и засвистел электродвигатель, и Софи аккуратно вывела машину из арки на широкую оживлённую улицу. Беззаботный курортный день был в самом разгаре – мелькали лёгкие разноцветные шорты и майки, чёрные жаркие бурки и непроницаемые хиджабы, сновали туда-сюда моторикши с туристами, лихо лавировали в стайках проносящихся машин такси и мопеды. Кабриолет неторопливо нёс нас вдоль улицы. Солнце грело макушку и заставляло меня щуриться от ярких лучей, а прохладный ветер ласкал мои волосы и бросал их в лицо.

Изгибы дороги петляли змеёй, зажатые меж мощёных красно-белой плиткой тротуаров, проносились и оставались позади гостиницы и магазинчики, и только одно было неизменным – синяя полоса большой воды. Она то исчезала за деревьями, то появлялась вновь, но неумолимо приближалась.

— Слушай, Софи, а мне ведь не в чем искупаться, — вдруг спохватилась я.

— Тоже мне, проблема, — фыркнула Софи и крутанула руль, останавливая машину рядом с одним из многочисленных придорожных магазинов…

Примерив подходящий купальник, я так и осталась в нём, Софи расплатилась за покупку подкожной меткой, и мы вновь вырулили на шоссе. Касание сенсорной панели – и в унисон шуму ветра заиграла музыка, попадая в ритм и тональность моего бьющегося сердца:

… Тянусь к тебе, когда смертельно одиноко,

Ты бережно несёшь меня до самого порога,

И если вдруг в бескрайнем море я собьюсь с пути,

Услышу голос твой – мне хватит сил дойти;

И в этом мире мы едва лишь начинаем

Осознавать всю чудотворность жизни дара,

Как было страшно мне – я часто вспоминаю,

Но

догорает страх, объятый нежности пожаром…

Из-за очередного изгиба дороги на нас надвигался тёмно-синий холст, усеянный разноцветными кляксами разномастных судёнышек, припорошенный головами многочисленных купающихся, отгороженный от нас лишь кремовыми зубцами и антеннами стоящих вплотную к морю отелей.

— Знаешь, Софи, я не могу тебя понять, — сказала я, повернувшись к ней. — Зачем тебе холодный космос, когда здесь так хорошо? Ты живёшь в солнечном раю, у тебя буквально под боком чистое ласковое море, о котором большинство может только мечтать.

— Ты же сама всё прекрасно понимаешь. — Софи посмотрела на меня и улыбнулась. — Если жить в раю, он очень быстро надоест, примелькается и превратится в обыденность…

Ещё один поворот руля – и мы движемся по узкому переулку вдоль припаркованных машин, мимо каких-то заброшенных, исписанных каракулями сараев, переполненных мусорок, укрывшихся в тени пальм, и изнемогающих от жары и подъёма в горку изнеженных морем и расплавленных Солнцем туристов…

Машина остановилась у большой зелёной площадки, высаженной идеально подстриженной травкой. Трещали поливалки, орошая изумрудную зелень живительной влагой, а впереди, меж укрытых пальмовыми листьями верхушек тапас-баров, треугольных крыш фастфуд-забегаловок и сонмища белоснежных зонтиков проглядывала тонкая полоска воды цвета индиго. В небе, под яркими куполами висели парасейлеры, привязанные к морю тонкими ниточками тросов.

Вода же, покрытая рябью, стояла недвижимо – сегодня балом правил степной ветер. Тот самый, что, летя со стороны гор, валит пляжные зонты на песок и несет над водой лёгкие белые пушинки. Приправленный детским смехом ветер с едва уловимым ароматом жареной картошки.

Шумели голоса, по прибрежному бульвару ходили люди – множество людей. Ещё больше людей было на песке, на шезлонгах, под зонтами, у самого берега. Казалось, здесь собралась добрая половина мира. Вдоль берега, прямо за буйками плыла гигантская платформа с рекламным экраном, на котором мелькали названия брендов, сочащиеся блюда и части тел. Всё это разом обрушилось на меня, заставляя подспудно втянуть голову в плечи. Нестерпимо захотелось убежать обратно в тихую квартиру.

— Нужно забраться подальше от людей, — словно прочитав мои мысли, сказала Софи. — Я знаю местечко, пошли. Придётся немного подвигать ногами…

Крепко держась за руки, мы шли по плитам дорожки, а я ловила на себе взгляды – настороженные, любопытные, неприязненные… То и дело я замечала в толпе встречных прохожих тех, кто украшал себя имплантами. Сияющая хромом рука по локоть, алые горящие глаза или роскошные бугристые мышцы плеч под прозрачной биопластиковой кожей – всё это было баловством, прихотью, попыткой выделиться среди пёстрой толпы одиночек, нечто вроде татуировки или пирсинга.

Я же, оставшись в одном купальнике, являла собой нечто наполовину живое, с потускневшими от времени матовыми механическими руками и ногами, с белым продолговатым шрамом на животе, с туго перетянутым бинтами плечом. Выбиваясь из общей картины, я не разделяла атмосферу беззаботности, во мне не было стремления выделиться – одно лишь желание скрыться с чужих глаз. Я была вынуждена стать той, кем стала – и окружающие чувствовали это, обходя нас с Софи по дуге…