Поговорим о демографии

Бобров Лев Викторович

Рассказывают, один грамотей скончался из-за опечатки. А начал с того, что ни с того ни с сего зачастил вдруг к врачам, жалуясь то на одну хворь, то на другую. Те обследовали его так и эдак, но безрезультатно. Ни единого из недугов, о которых пациент твердил с тихим упоретвом маньяка, ни даже самомалейщего недомогания вообще обнаружить не удавалось. Ничего не могли поделать даже светила медицины. И тут, как всегда бывает в подобных историях, успех ожидал малоизвестного и, конечно же, молодого коллегу маститых, но бесталанных эскулапов.

Коллега

начал с того, что нагрянул к больному домой. И застал того за странным занятием. Страдалец запоем читал только что вышедший из печати второй том медицинской энциклопедии, со сладострастным ужасом всматриваясь в захватывающие картинки. Рядом лежал первый том, уже изрядно потрепанный и оснащенный закладками. Старательно, видать, проработанный в итоге неусыпного бдения.

— Так мы, оказывается, коллеги! — с профессиональной бодростью заговорил незваный гость, сразу же смекнувший, где зарыта собака. — С той лишь разницей, что вы настоящий энциклопедист. Уже второй том штудируете. А я, батенька, и первого еще не открывал. Великая вещь эрудиция! Вы уже наверняка знаете больше, чем сам Гиппократ. А ведь он до сих пор слывет светилом из светил, и, казалось, его никому не затмить.

— Ну, положим, вы немного преувеличиваете, — скромно поправил коллегу конкурент Гиппократа. — Впрочем, что они знают, эти светила! Не ручаюсь, правда, за Гиппопота… Как вы говорите?

— Гиппократ.

— Он чей?

— Грек, из Эллады.

— А-а, то-то я его не знаю! В нашем отечестве мне знакомы, почитай, все светила из светил. Ничего не умеют. Вот за границей наверняка дело другое. В Элладу, что ли, съездить? Я бы сам подлечился, да вот языков не знаю. А тут кругом латынь да латынь…

Внимательно выслушав больного, врач направил его в аптеку с таким рецептом: aqua distillata, через час по чайной ложке после ежевечернего моциона.

— Как рукой! — обрадованно сообщил повеселевший пациент при следующей встрече. — Сняло. Вы настоящий кудесник. Боюсь только, что у меня начинается новая… болезнь…

— Догадываюсь какая! — перебил кудесник. И стал перечислять симптомы, предвосхищая еще не выслушанные жалобы.

— Как вы определили, доктор?! — не выдержал побледневший визитер, ошеломленный неожиданным могуществом диагностики.

— Великая вещь эрудиция! Я тоже, батенька, сделал закладки в энциклопедии. На тех же, между прочим, страницах, что и у вас. И знаю теперь кое-что даже о будущих ваших хворях.

— ?!

— Да-да. Они начинаются на букву Б, не правда ли? На букву А вы ведь уже отболели! Рецепт? Тот же самый: «дистиллированная вода, через час по чайной ложке после еже…»

Пациент не дослушал. Нет, он не рассмеялся на радостях. Он тотчас покинул помещение в знак протеста.

Не до смеха стало и врачу. Теперь мнимый больной мог превратиться в настоящего! Заявление короля Лира «из ничего не выйдет ничего» — плод легкомыслия. Самовнушение способно превратить вымышленную хворь в реальную. А самолечение — доконать больного. Любая пилюля опаснее бумеранга: метя только в болезнь, больной всегда

поражает и себя…

Навсегда разочарованный в медиках, пациент уселся за латынь. Дабы самому безошибочно разбирать рецепты из энциклопедии.

Финал этой истории? Энциклопедиста погубила опечатка (поправка опоздала: ее дали лишь в следующем томе).

Старый анекдот? Старый, но нестареющий. Возможно, герой его по-прежнему обретается среди нас и, узнав себя, вправе дать публичное опровержение в духе Марка Твена: «Слухи о моей смерти не подтвердились, что и подтвердит с готовностью родня, а также справка с печатью».

А вот недавнее «свидетельство о смерти», к сожалению, неопровержимое. Это уже серьезно. Всемирная демографическая статистика свидетельствует: в последнее время числа умирающих в пору зрелости (за 35 лет) стали кое-где мало-помалу увеличиваться. Правда, невзирая на это, средняя продолжительность жизни продолжает расти (в основном благодаря снижению детской смертности). Но растет не столь быстро, как хотелось бы.

Симптом тревожный. Обратите внимание: речь идет о статистике именно смертности, не заболеваемости. «Обращаемость» ведь увеличивают, бывает, здоровые люди, возомнившие себя больными.

Что же случилось? Быть может, и впрямь болезней становится все больше? В начале XIX столетия медицина считала их лишь сотнями, а во второй половине XX — уже десятками тысяч. А все симптомы нынешнему врачу и подавно не упомнить: они исчисляются сотнями тысяч. Мало того, с каждым новым изданием в медицинской энциклопедии их значится все больше и больше. То-то раздолье для ипохондрика, выискивающего их сперва в статье, потом у себя, а там, глядишь, и у цивилизации.

Да, к реестру болезней пушкинской эпохи добавился новый список, в десятки раз больший. Но отсюда вовсе не следует, что недуги становятся все многочисленней. Просто в то время медицина не различала их или не подозревала об их существовании. Объем информации в ее архивах удваивается сейчас каждые 6–8 лет. Но новое ведь можно узнать и о старом!

Исследуя мумии, ученые нашли: почти все древние египтяне в преклонном возрасте страдали атеросклерозом. С тех пор сам он не изменился. А знания о нем? Они стали расти, как снежный ком, с XIX века, когда атеросклероз выделили в особую форму.

В капитальном «Трактате о принципах и практике медицины», изданном 100 лет назад, поражениям органов кровообращения уделено всего 2 страницы. Ныне в таком объеме даже не перечислить все разнообразие сердечно-сосудистых заболеваний — десятка три отдельных форм, которые распознает нынешняя диагностик ка. А уж о подробном описании симптомов и говорить нечего — им посвящены курганы книг.

Да, сейчас этот душегуб, прячущийся под десятками разных масок, свирепствует как никогда. Его жертвами в развитых странах становятся 6–7 из 10 человек, умирающих от болезней. Еще двоих из того же десятка губит убийца номер два — рак. Но то же самое наблюдалось бы и во времена Пушкина! Если бы тогда каждое поколение сохраняло столь же значительную часть своего первоначального состава до тех старших возрастов, когда особенно характерны злокачественные опухоли и сердечно-сосудистые заболевания.