«…Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953-1967)

Гринберг Роман Николаевич

Так вот, какой такой вопрос задать им для первого №? Я Вас спрашиваю. В зависимости от вопроса, содержания его, мы и напишем и адресуем либо философам, либо писателям, или политикам, или поэтам, словом, каждому свое. Француз, англичанин, немец, американец и, возможно, итальянец — каждый крупного калибра — должен будет отписать нам ответ, а люди эти, за редчайшими исключениями, ответчивые. Что Вы думаете обо всем таком? [14] Будьте тоже ответчивы и веселы — пишите, жду.

14

Адамович предложил Гринбергу свой вариант анкеты, и вскоре в двух номерах «Опытов» появились ответы иностранцев. На анкету ответили француз А. Камю и американец Питер Вирек (Viereck) (Опыты. 1953. № 2. С. 204–206), немец Г. Гессе, американец Рейнолд Нибур (Niebuhr) и американец английского происхождения У.Х. Оден (Там же. 1954. № 3. С. 185–188).

Продолжения этой акции в «Опытах» не последовало, хотя сменивший Гринберга на посту редактора Иваск одно время и хотел было ее возобновить. Отговорил его Адамович, в письме от 24 февраля 1957 г. усомнившийся в предложенной Иваском теме: «Об анкете. Нет, Ваша тема — “как кто пришел в поэзию” мне не по душе. Это было бы хорошо спрашивать Блока или Тютчева, но не Трубецкого и других. Ответы Вы получите важные, и результат окажется не без комизма. Нет, надо бы что-нибудь другое, — если надо. Я в этом сомневаюсь, т. к. из анкет редко что-нибудь выходит. Во всяком случае, лучше бы тему общую — о положении в мире, о чем хотите, — а не “поэтическую”» (Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску (1935–1961) / Публ. Н.А. Богомолова // Диаспора: Новые материалы. V. Париж; СПб.: Athenaeum: Феникс, 2003. С. 498).

Ваш

3. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу

14/I-1953

104, Ladybarn Road Manchester 14

Дорогой Роман Николаевич,

Простите, что отвечаю с опозданием. Я в Париже не жил на rue de Ponthieu [15] , где живу обычно, — из-за того, что там испортилось отопление.

Письмо Ваше затерялось у консьержки, и получил его я только накануне отъезда в Манчестер.

15

С января 1950 по декабрь 1954 г. Адамович, приезжая в Париж, останавливался по адресу: 53, rue de Ponthieu, Paris, 8е (квартирная хозяйка мадам Фруэн). В свой приезд на рождественские каникулы 1952–1953 гг. он также намеревался жить по этому адресу и, по крайней мере, некоторое время там и жил: сохранились письма, отправленные им в декабре 1952 г. из этой квартиры.

Вы меня обрадовали сроком присылки рукописи — 15 февраля. Я боялся, что надо спешить, а значит, времени еще много: походить, пожить со всякими мыслями и даже «переспать» с ними, как выражается Крымов [16] .

Насчет новой и заслуживающей внимания прозы — ничего утешительного сказать не могу. В Париже кое-что есть, но качества среднего и Вам известного. О новых талантах что-то не слышно. Да и вообще я на своем веку имел случай прочесть только две рукописи действительно талантливые и подписанные никому решительно не известными именами (Агеева «Кокаин» [17] и Емельянова «Свидание Джима» [18] ).

16

Крымов Владимир Пименович (1878–1968) — писатель, журналист, управляющий Товарищества «Нового времени» (с 1910), издатель журнала «Столица и усадьба» (1913–1917). С февраля 1917 г. в эмиграции в США, Англии, с 1921 г. в Германии, издатель газеты «Голос России» (1921), с 1933 г. во Франции.

17

Рукопись М. Агеева (наст, имя и фам. Марк Лазаревич (Людвигович, Леонтьевич) Леви; 1898–1973) под названием «Повесть с кокаином» была прислана Адамовичу из Константинополя в феврале 1933 г. Повесть печаталась в еженедельнике «Иллюстрированная жизнь» (1934. № 1-17. 15 марта-5 июля). Затем первая часть рукописи под названием «Повесть с кокаином» была опубликована в «Числах» (1934. № 10. С. 31–69) и сразу обратила на себя внимание критики. Вскоре последовало и отдельное издание — «Роман с кокаином» (Париж: Издательская коллегия парижского объединения писателей, 1936).

18

«Свидание Джима» (Париж: Дом книги, 1938) — единственная завершенная повесть Виктора Николаевича Емельянова (1890–1963).

«Jamais deux sans trois» [19] , но едва ли поговорка тут оправдается. Если что-либо узнаю — конечно, Вам сообщу.

А что журнал Ваш будет «без политики» в мелком, повседневном и партийном смысле слова — очень хорошо. Как хорошо и то, что «политика» в ином значении — в нем будет. С мелкой политикой невозможно жить, без большой — тоже нет жизни, и все тогда превращается в детское баловство или в сумасшедший дом.

Кто и что будет в «Опытах» вообще? Признаюсь, у меня есть некоторое опасение, что в них будет уклон к блаженной памяти «Числам» с их запоздалым модернизмом и чем-то мало-русским по духу. Я в таком

уклоне ничуть Вас не заподозреваю, но при необходимости (надеюсь!) как-то отмежеваться от нео-Маминых-Сибиряков и всего ди-пийского нео-передвижничества может сам собой возникнуть эскепизм a tout prix [20] . Очень трудно найти и провести верную, нужную линию.

19

«Где два, там и три» (фр.).

20

Любой ценой (фр.).

В Нью-Йорк я попаду едва ли. Во всяком случае, не теперь. Да и Рейзини, меня приглашавший, умолк.

Передайте, пожалуйста, сердечный поклон и привет Софье Михайловне.

Искренно Ваш Георгий Адамович

4. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу

104, Ladybarn Road Manchester 14

18/I-1953

Дорогой Роман Николаевич,

Послал Вам письмо три дня тому назад, а вчера получил Ваше от 11-1. По-моему, первый вопрос (т. е. в первом №) в журнале литературном должен быть тоже литературным.

Не подойдет ли такой вопрос:

— Считаете ли вы, что русская классическая, дореволюционная литература принесла с собой нечто новое, незнакомое западному миру? Если считаете, представляется ли вам воздействие таких писателей, как Толстой и Достоевский, благотворным или, наоборот, разрушительным?

Я не настаиваю ничуть на формулировке. Туже мысль можно высказать иначе, например, не называя имен Т<олстого> и Д<остоевско>го. Можно не говорить о «воздействии», а спросить, представляется ли «дух и содержание русской литературы чуждыми и даже опасными или, наоборот, благотворными».

Но самый вопрос — интересен и в лучшем, не мелочном смысле слова «актуален».

Буду очень признателен, если сообщите, что Вы решили.

Ваш Г. Адамович

5. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу

31. 1. 53, –

Миами [21] , где я временно.

Ваше письмо от 18 получил только вчера; вина, что так долго, — моя, я уехал на юг, и письмо переслали сюда этапным порядком, через контору.

21

Имеется в виду Майами (Miami), город во Флориде.

Вопрос Ваш просто замечательный; лучшего не ищу и, хотя я еще не успел сговориться с Пастуховым, уверен, что пустим в № 1 именно его. Вы правы, может, не нужно называть Толстоевских, а, может, нужно — дайте подумать. Моя мысль ходила вокруг того же самого, не сумев как-то остановиться на нужных словах; Варш<авский> предложил почти похожее, но не совсем: он спрашивал: читали вы русских и если читали, изменилось ли у вас от этого чтения чувство справедливости (вот это последнее слово, я думаю, недопустимо в обращении), между прочим, Алданов (я его приглашал в журнал, но он ответил, что, из-за МСЦ [22] он не может, ссора не прошла) хотел спросить, как «они» относятся к сов<етской> литературе — по-моему, слишком мелко, как-нибудь в другой раз. Ваш же вопрос точно в пору и плодотворен, может зажечь страсти и получится крупный разговор — очень интересно.

22

Мария Самойловна Цетлина.

Еще один только вопрос к Вам, после чего обещаю, что отстану: кого Вы бы стали спрашивать из французов? Я думал — Камю. Что Вы думаете? Стариков что-то не хочется, хотя, в смысле известности, они почище. Но кроме Камю, кого еще, ибо нужно иметь запасного? Вы их всех знаете. Заодно назовите англичан. Там я думал о таком Причэрде — критик и прозаик, средних лет, или вот Элизабет Боуэн [23] — сейчас пришло на ум, крупная дама-беллетрист. Буду ждать Ваших сообщений. Вы заметили, что, пока суть да дело, отвечаете Вы, дорогой Георгий Викторович.

23

Боуэн (Bowen) Элизабет (1899–1973) — английская писательница, автор нравоописательных психологических романов.

Ваше первое письмо я получил в свое время — спасибо. Сказать мне на него было нечего, кроме того, что говорю сейчас, и еще, что у Вас не должно быть опасений, что наши «Оп<ыты>» будут походить на покойные «Числа». Не думаю. Мое желание, если можно так сказать, «засвидетельствовать» наше время творчески: мыслью, чувством и самим человеком творящим, разрешая старый вопрос о том, в какой мере искусство может преобразить жизнь. Мы еще поговорим!

Жму Вашу руку.

Преданный Вам