Пограничье
Шрифт:
Ох, мальчики! Не знаете вы, что такое настоящая русалка! Ну, ничего, ничего... Недолго вам в неведении мучаться-то осталось. Я глянула на солнце и нахмурилась. А может быть, и дольше, чем я планировала, потому что осеннее солнце двигалось по небосводу как-то уж очень быстро, а я-то надеялась к темноте добраться до пригорода.
— Погнали, мальчики! — я хлопнула в ладоши, загоняя шипящих мальчишек обратно в ледяной ручей, по которому мы брели последние три часа, справедливо предполагая погоню. — Водные процедуры еще ни одному здоровому
А Павлику я шею все-таки намылю. За вранье и бессмысленные секреты.
Я бодро засмеялась, спрыгивая в воду и громко чихнула, разрушая весь эффект от своих слов, опустила кончики пальцев в воды лесного ручья и тихонечко прошептала:
— Может, немножко теплее, родной? Вот так... спасибо, счастье мое... И к Речному городу, пожалуйста, самым коротким путем.
А преследователи пусть ищут. Пусть блуждают и строят догадки. Мне, откровенно говоря, просто плевать. Не плевать мне только на одно: никто в Призрачном замке не знает о том, что я стихийник Воды, поэтому не догадается о моем хитром маневре. И странно ожидать, что кто-то вообще решит предположить, что оборотень в поисках защиты мог рвануть в гости к русалкам.
К третьему трехлитровому кувшину Фасолька выросла в глазах Павлика до Фасолищи. Он приобнял свою новую знакомую за плечи и, совершенно искренне изображая пьяненького и глупенького полуэльфа, спросил:
— Так ты говоришь, нет никакого шанса отомстить этому Шурупу за издевательства?
— Прости, малыш, но ноль... Я же объясняла, — женщина слизнула густую карамельную пену с верхней губы, отхлебнула из бокала, ополовинив его, и уточнила:
— Гвоздь, конечно, гнусь, но пока он защищен библиотечным законом... Прости, — пожала круглыми плечами, на которые в другой ситуации Павлик смотрел бы с большим интересом, и закончила:
— Он не имел права бессмысленно над тобой издеваться. В тот момент, как только ты подписал соглашение о сотрудничестве, Дежурный Библиотекарь, собственно Гвоздецкий, определил, что из того, чем ты владеешь, ему интересно. И просто взял эту информацию... Милейшая!!! — Ангелина ретиво замахала руками, привлекая внимание разносчицы, которая и без того уже бросала на их столик перепуганные взгляды. — Что ж вы спите, милочка!? Поменяйте нам кувшин... О чем я? А. Взял всю информацию. Да. От тебя, малыш, уже ничего не зависело. Так что, ты зря мучился, надо было просто сыграть с этим извращенцем в его игру.
Павлик скрипнул зубами. Ну уж нет, он найдет способ поквитаться. Он этого Гвоздя достанет, обязательно достанет... Узнать бы только, где он прячется... И...
— Пауль, ты глазками бессмысленно-то не сверкай, — Ангелина кивнула девчушке, принесшей кувшин, как родной, и уверенной рукой подлила эль в бокалы. — Скажи мне лучше, зачем ...
Она вдруг выдохнула так, словно кто-то невидимый нанес ей ощутимый удар кулаком под дых, закашлялась, откинулась на
— Это что? Это... Он зачем здесь?
А Павлик, конечно же, немедленно оглянулся посмотреть, что же так удивило его собутыльницу.
И сразу же понял свою ошибку. Точнее, две ошибки. Первая: не что, а кто. Вторая: надо было в менее популярный кабак идти, и черт с ним, с самым вкусным по эту сторону от Призрачного леса элем.
В дверях заведения под смелым названием «Пьяная свинья» с видом оскорбленной невинности хмурился Ясневский Вельзевул Аззариэлевич, а из-за его спины выглядывал веснушчатый нос смутно знакомого парнишки, хитрый глаз давешнего перспективного волчонка и шона Сонья Ингеборга Род, собственной персоной.
Очень медленно Пауль Эро снял руку с плеча Ангелины Фасольки и небрежно отодвинул стул в сторону. Подальше. К другому краю стола. И не потому, что Сонья ревниво хмурилась. Не хмурилась, не она. Хотя хотелось бы.
— Пауль Эро! — прогремел на всю «Пьяную свинью» директор Школы Добра. — У тебя вообще совести нет?
Павлик нервно отхлебнул из бокала, но закашлялся под злым взглядом и не очень умно спросил.
— В каком плане?
— Где тебя носит, сволочь? Я чуть не поседел!
Несколько посетителей кабака бочком двинулись к запасному выходу, заметив, как у неадекватного получерта ровно над убеленной сединами челкой пробивается пара маленьких острых рожек.
— А?
Сонька подтолкнула конопатого подростка, и Павлик вспомнил, где он его видел.
— В смысле, где меня носит? Вы же сами, Вельзевул Аззариэлевич меня отправили в Библиотеку, — покосился на Ангелину и пожал плечами, надеясь, что жест выглядит именно равнодушно, а никак не недоуменно и даже испуганно. — И, говоря откровенно, это я должен бы...
— Ты хочешь мне сказать, что ты в Библиотеке провел семь дней?
Ангелина Фасолаки громко икнула и испуганно прикрыла рот рукой.
— Почему семь? — рассеянно спросил сыщик, не сводя глаз с волчонка, который что-то нежно нашептывал на ушко Сонье. — Один...
Вельзевул Аззариэлевич громко скрипнул зубами, и прижавшиеся к стенам посетители бросились наутек.
— Так вы здесь что, шесть дней пьете? — прошептал несдержанно пан Ясневский, и от его шепота в одном из окон кабака треснуло стекло.
Пауль нахмурился и, глядя в открытое яростное лицо своего бывшего ректора, пробормотал:
— Что-то тут не то...
— Не то?.. — Ангелина скользнула по своему новому знакомому рассеянным взглядом.
— Определенно, как-то это уж слишком...
Павлик резко встал, отодвинув противно взвизгнувший всеми четырьмя ножками стул и, стремительно обогнув стол, направился к пану Ясневскому. Тот по-прежнему стоял на месте, выгнул изумленно бровь и повторил:
— Пауль Эро, у тебя вообще совести нет?