Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»
Шрифт:
– Кажись, зенитчики отстреливаются, – неуверенно проговорил ездовой.
– «Юнкерсы» по шесть пулеметов имеют, так что неизвестно, кто стреляет. «Трехдюймовки» молчат, а «максимы» этим громадинам не страшны.
Остаток пути ехали молча. Станция горела, половину неба застилала полоса дыма. Убитые связисты лежали на том же месте. Их немного оттащили к краю дороги, а кто-то из местных не побрезговал и снял с мертвых тел брюки.
– Похоронить бы… по-человечески, – зло процедил сержант Щербаков, но не замедлил хода.
Перехватил
Укрыть людей от обстрела в подвалах Журавлеву не удалось. Когда немцы заметили, что траншеи опустели, сразу два взвода пошли на штурм, заходя с флангов. Бойцы занимали свои места. Снова посыпались мины, звонко хлопала пушка, которую подтащили поближе, ударили несколько пулеметов.
Атаку отбили с трудом. Немцам подвезли боеприпасы и мин не жалели. Они взрывались, едва коснувшись земли. Смертельный дождь мелких осколков в первые же минуты убил и тяжело ранил несколько человек.
Мина угодила прямо под ноги ручному пулеметчику. Тело до пояса было порвано десятками стальных кусочков. Раны выглядели безобразно и страшно, вырвало промежность, переломило кости. Крик смертельно раненного человека заставил многих оцепенеть.
Санитар Фомиченко быстро перевязал его и, взвалив на плечи, потащил к подвалу, где размещалась временная санчасть. Он не надеялся чем-то помочь обреченному человеку, лишь хотел унести его подальше. Остальным не обязательно видеть, что вытворяет с людьми война.
Он шагнул в пролом забора и был сбит на землю вместе со своей ношей взрывом очередной мины. На твердой земле, под ярким солнечным светом, 50-миллиметровые мины взрывались без вспышки. Резкий хлопок, клубок пыли, тугая динамическая волна, веер мелких осколков, разрывающих тело.
Данилу Фомиченко и пулеметчика отнесли в подвал, оба были без сознания. Политрука Зелинского колотило мелкой дрожью, когда по приказу Журавлева он встал за пулемет, ложе которого было липким от крови.
Он вытер его носовым платком и дал очередь. Диск опустел. Илья Борисович нагнулся, шаря в поисках запасного. За час до этого политрук перекусил вместе с остальными. Сейчас его едва не вырвало, когда он увидел вязкую темную лужу и окровавленные клочки человеческого тела.
К застывшему возле «дегтярева» политруку подбежал старшина Будько. Сразу все понял, схватил саперную лопатку с расщепленной рукояткой, быстро сгреб клочки тела, забросал лужу землей. Достал запасной диск. Чертыхнувшись, отложил его в сторону, диск был смят взрывом. Нашел еще один, вставил в паз пулемета и слегка подтолкнул Зелинского.
– Бери оружие. Я сейчас тебе помощника пришлю, диски заряжать будет.
Уходя, глянул на медленно двигающегося политрука, покачал головой и ничего не сказал.
Журавлев прочитал записку начальника отряда и, похвалив Андрея за расторопность, направил его на правый фланг.
Николай Мальцев
Немецкий лейтенант в такой же каске, как его подчиненные, продвигался впереди. В какой-то момент, когда на секунды установилась тишина, он прокричал команду. Мальцев уже два раза промахнулся, целясь в него, но третий выстрел оказался точным.
Все услышали, как громко звякнула пуля о металл, пробивая каску. Лейтенант вскрикнул, поднялся, даже сделал шаг-другой и тут же упал. Залегли поднявшиеся было по его команде солдаты и открыли огонь из всех стволов.
Федор Кондратьев с папиросой в зубах чиркал отсыревшие спички, пытаясь прикурить, и при этом матерился в три этажа.
– Хотели с маху нас взять. А хрен им… крепко ты офицерика уделал. У остальных охоту отбил, мать их!
Наконец прикурив, он высунулся и дважды выстрелил из винтовки. Трофейный автомат, добытый командиром саперного взвода в бою, лежал на бруствере. Все магазины к нему были расстреляны.
Снайпер Василь Грицевич и сержант Костя Орехов вели огонь по пулеметным расчетам. Михаил Колчин вместе с помощником били по 37-миллиметровый пушке из единственного станкового пулемета ДС-39, оставшегося на заставе.
Немецким артиллеристам было не отказать в смелости, они подкатили свое легкое орудие метров на триста. Снаряды летели со скоростью 800 метров в секунду. Звонкий хлопок – и сразу взрыв.
Колчин, лучший пулеметчик на заставе, сумел пристреляться по опасно приблизившейся пушке. Ранил двух подносчиков снарядов, а когда огонь ослаб, точной очередью уложил неосторожно высунувшегося командира орудия.
Сержант хотел добить, вывести из строя скорострельную пушку. Пули звенели о щит, откатник, наполненный маслом, рвали резину колес. Звякнув, разлетелся прицел. Михаил не заметил, как сужается вокруг него кольцо минных разрывов. Опасность разглядел второй номер, потянул Колчина за рукав.
– Товарищ сержант…
Мина весом девятьсот граммов (мощность двух ручных гранат), звеня, набирала высоту. Затем стремительно понеслась к земле. Помощник успел отпрыгнуть, а Колчин ничего не сумел понять.
Его отшвырнуло, хлестнуло осколками в лицо, грудь, живот.
Пулемет выбило из станка и бросило на землю рядом со смертельно раненным сержантом. Второй номер потянул тело своего командира, сумел втащить его в траншею. Очередная мина влетела следом и убила обоих.
Мальцев, отложив винтовку, бежал к месту взрыва. Своего друга, с кем вместе прослужили больше года, Николай узнать бы не смог. Тела сержанта и его помощника были исковерканы и лежали окровавленной грудой. Гимнастерка одного из них была разорвана в клочья, виднелись многочисленные раны.