Погребальные костры
Шрифт:
Похоже, что они решили взять меня живьем! Я вновь засмеялся, перекатываясь на спину.
— Малефик! — громадный светящийся глаз заколыхался у моего лица. — Мы не хотим тебе зла. Отступи, позволь нам завершить жатву!
Я закашлялся, стиснул зубы и подался вперед, натягивая цепи. Темная субстанция, настоянная на хаше и на безумии, всколыхнулась, превращаясь в зловонный ядовитый пар, нестерпимо жгущий меня изнутри.
— Слишком поздно, — выдохнул я.
Зеленый огонек, горящий у варвара внутри, мигнул и тут же погас, точно задутая свеча. Он рухнул на землю и уткнулся головой мне в колени. Огни, окружавшие
Оттолкнувшись рукой от земли, я поднялся на ноги. Цепь, опутывавшая мою грудь, рассыпалась словно стеклянная. Ветер подхватил оставшиеся от одежды лохмотья, которые тут же затрепетали, точно крылья птицы.
Над холмом повисла полная тишина. Тишина тяжелая, звенящая, точно после оглушительного взрыва. Я потряс головой, прислушиваясь к легкому посвистыванию ветра.
Нет, я не оглох. Где-то наверху все еще бряцали доспехи, жалобно скулили раненные, да хрипло рявкали шазары. Зеленые огоньки погасли, все до единого. Голубое свечение от фаланги фирганцев висело теперь высоко в небе точно мерцающие полотнища Северного Сияния, а еще несколькими сотнями футов ниже медленно двигалась человекоподобная колонна желтого пламени.
— Отец Великанов! — закричал я, размазывая по лицу кровавую грязь. — Я здесь, иди же ко мне!
Великан застыл на мгновенье, словно прислушиваясь, тряхнул головой и вновь двинулся вверх по склону холма.
Спотыкаясь, падая, обдирая колени и локти в кровь, я бросился вдогонку за чудовищем, не спуская глаз с широченной пылающей спины, и огненных волос, развевающихся на ветру.
Земля захрустела у меня под ногами точно битое стекло, в лицо ударило холодом, будто бы я случайно открыл дверцы ледника. Волосы на голове затрещали, превращаясь в сосульки, а изо рта вырвалось облачко раскаленного пара.
Неужели кто-то тянет из меня манну? Я остановился как вкопанный, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Легкое покалывание в пальцах, на которое я поначалу даже не обратил внимания, сменилось жгучей болью. Ощущение было такое, будто бы каждая косточка оказалась зажатой в медленно затягивающиеся тиски.
Я попытался сжать кулаки, однако пальцы меня больше не слушались. Покрытые заледеневшей кровью, они беспомощно топорщились в разные стороны. Чужие, уродливые, мертвые. Скривившись от боли, я сунул большой палец себе в рот и впился в него зубами. С таким же успехом я бы мог попытаться прокусить латную перчатку.
Зубы соскользнули по ледяной плоти, и вонзились в язык. Рот быстро наполнился невыносимо горячей соленой кровью.
— Мастер Иовер! — взвыл я, с трудом отдирая примерзшую к земле ногу. — Постойте! Послушайте меня!
Огненный столб, уже достигший середины холма, остановился, нависая над трепещущей лентой голубого света. Еще шаг, и он растопчет моих фирганцев в лепешку! Я устало уронил руки. Все было напрасно. Я проиграл и эту битву.
Горячий порыв ветра внезапно ударил в лицо, едва не опрокинув меня на спину. Великан, стоявший мгновение назад на склоне холма, очутился прямо передо мной. Чудовищные руки оперлись о землю, а исполинские огненные глаза очутились на одном уровне с моими.
— Мастер Иовер, — зашептал я, чувствуя, как тяжело ухает в груди Слеза Сердца. — Неужели вы не понимаете, что
Светящееся желтым пламенем глаза оказались размером с большую световую сферу. Я видел свое отражение в клубящемся огненном водовороте. Я видел, как по горящим морщинистым щекам прыгают раскаленные искры величиной с кулак.
И тут, до меня дошло. Каким же я был глупцом! Мастер Иовер больше не был человеком. Разговаривать с ним теперь было так же бессмысленно, как попытаться говорить с ураганом, или попытаться заговорить дождь. Передо мной стояло само воплощение смерти, гнева, и разрушения. Неуправляемая сила природы, с которой нельзя спорить, которой можно лишь покориться.
Огненные пальцы сомкнулись вокруг меня, и с легкостью подняли высоко в воздух. Звездное небо с чудовищной скоростью бросилось мне навстречу. Я откинул голову назад, пытаясь сделать вдох, но тут небеса вновь перевернулись, и я стремительно помчался вниз. Мелькнули голубые полотнища света на холме, разрушенный палисад в северном конце лагеря, и людское месиво, освещенное огнем пожара.
От страшного удара затрещала каждая косточка в моем теле. Плоть натянулась, расползаясь в кулаке великана как расплавленный воск. В воздух взлетели комья земли, обломки копий и фрагменты человеческих тел.
Чудовищные пальцы разжались, оставив меня лежать в глубокой земляной воронке. Я глядел, как с краев моей могилы осыпаются комья земли, как пылающее лицо великана взмывает все выше и выше, постепенно превращаясь в россыпь звезд на ночном небе.
Так вот она какая — смерть… Я даже не попытался пошевельнуться. Боли совсем не было, и я невольно удивился. Смерть была совсем не страшной. Нелепой, неожиданной, пыльной и душной, колючей как старое шерстяное одеяло.
Сморгнув выступившие слезы, я обнаружил, что больше не могу открыть глаз. Сил совсем не осталось. Остатки манны медленно сочились из переломанных рук и ног, превращая яму, в которой я лежал, в холодную ледяную могилу.
Очнулся я от жужжания пчел. Целой тучей они роились над небольшой поляной сплошь покрытой ковром кроваво-красных цветов.
Неверный золотистый свет сочился сквозь ветви вековых деревьев возвышавшихся вокруг меня подобно необхватным резным колоннам в храме Орвада в Пааре.
Моргнув несколько раз, я сделал глубокий вдох. Грудь не болела, пальцы послушно сжались в кулак, загребая целую пригоршню сухих листьев.
Выходит, что я все еще жив! Я прислушался к жужжанию пчел. А может, это просто сон? Или все, что со мной произошло за последние дни, было сном? Быть может, я все еще сижу в своей клетушке в Лие, уставившись невидящим взглядом в стену, а все это, всего лишь плод моего больного воображения?
С громким жужжанием над головой пролетела большая стрекоза. Огромные фасеточные глаза, переливающиеся крылья. Такая настоящая, такая изящная!
Оттолкнувшись кулаками от земли, я сел. Жужжание пчел стало громче, а в ноздри ударил приторный аромат цветов, похожий на запах изысканных духов, смешанных с дурманящим разум хашем.
Что это? Я задрал голову вверх, чтобы разглядеть темную фигуру, висящую в развилке дерева в тридцати футах над землей. Босые грязные ноги, черные обломанные ногти, разорванная штанина.