Похищение Данаи
Шрифт:
Согласно сценическим правилам, выдержал паузу. Вот Галю и прорвало:
– И теперь думаешь на меня9
– Да. Путем отсева других кандидатов. Ни Саша, ни Никита на убийство женщины не способны. Бомж отпадает по теории вероятности. Кроме тебя, больше некому. И ни у кого не было столько мотивов. Куда ни кинь! Методом исключения: Галя. Кто единственный на это способен: Галя. Кому это выгодно: Галя. Cherchez la femme: Галя. Ведь, кроме тебя, других телок окрест нет - не Даная же! А потом наговорила ему на Никиту, - кивнул я на Сашу, - вот он на него и тянул. Мог и убить, подзавести можно и
– Ты с ума сошел, - тихо сказал Саша.
– Может быть. Или мы все с ума съехали, что тоже не исключено. Каждый из нас знает больше, чем говорит. В том числе я. Я говорю об индивидуальном знании: каждый из нас знает то, что не знают другие, - и помалкивает. Но есть кое-что, известное любому, в том числе мне, хоть меня здесь и не было, когда это случилось. Вот вы и надеетесь, что я этого не знаю, а я знаю, знаю, черт побери!
Это я сам видел - как они переглянулись, в замешательстве и тревоге. Особенно Саша.
– Блефуешь?
– сказала Галя.
– Думай так, если тебе от этого полегчает.
– Что ты знаешь?
– спросил Саша прямо.
– Скажи, а мы тебе ответим - так или не так.
– Боится продешевить, - догадалась Галя.
– Кто бы ни убил - предположим даже, я, - но ты, Галя, точно знаешь кто.
– Откуда мне знать?
– Оттуда! Ты была на месте убийства, когда оно произошло.
– Это тебе Никита сказал?
– А кто еще?
– соврал я, потому что Никита сам не знал точно, шла она к ним или выходила от них.
– Это не ты ему, а он тебе состряпал алиби, когда встретил выходящей из Сашиного подъезда.
– А сам он что здесь делал?
– спросил Саша.
– Забыл? Он - твой сосед. Ничего подозрительного в его прогулках нет. Имел же он право выйти из дома! А вот что Галя здесь оказалась...
– Но почему он был в этот день у нашего дома?
– талдычил свое Саша. Он был близок к истерике.
– Ко мне чего пристал?
– рассердился я.
– Поди и спроси его.
– Ты считаешь, я была свидетелем убийства?
– спросила Галя.
– Три варианта. Первый, наименее вероятный, - была свидетелем, но по ряду причин скрываешь. Второй, более правдоподобный, - опоздала на несколько минут и наткнулась на труп.
– В таком случае убийца - Никита, - поспешил заключить Саша.
– Легче всего валить на мертвого, - сказал я.
– О третьем варианте ты уже говорил, - сказала леди Макбет.
– А кто убил Никиту? Опять я?
– Не исключено, - сказал я.
– Есть другие мнения?
– Не знаю, - сказал Саша.
– Ты!
– бросила мне Галя.
– Вот мы и квиты - каждый из нас считает другого убийцей. Итак, мы выяснили, кто кого в чем подозревает. Или делает вид, что подозревает, снимая подозрения с самого себя. Или с кого другого. А теперь от подозрений перейдем к признаниям. Нет, мы, я вижу, не добьемся друг от друга полной искренности. Ни один из нас, будь он убийцей, не признается, что он убийца. Тогда зайдем с другой стороны. Помимо убийства, что еще мы утаиваем? Или мы выложились целиком и полностью? Вот ты, Саша, например, - ничего не утаил, когда тебя таскали в связи с убийством Лены?
Саша посмотрел
– Утаил.
– Саша!
– крикнула Галя.
– Не возникай!
– бросил он ей.
Как бы мне хотелось остаться с ним наедине! Шла бы ты куда подальше, Галина Матвеевна! У нас здесь мужской разговор намечается, а ты - баба, хоть и с яйцами.
Я выразительно глянул на нее, но она сделала вид, что не понимает. Вот кого с радостью бы придушил, будь на то моя воля.
– Что "Саша"?
– передразнил ее Саша.
– Думаешь, я сейчас расколюсь перед вами?
– А что, если она именно так и думает? Либо делает вид, что так думает? Подозревая других, мы выгораживаем себя. Так что ты утаил? Ты знаешь убийцу? Видел его? Слышал?
– Я слышал крик. Так я и думал.
– Или ему показалось, что он слышал крик, - сказала Галя.
– Я слышал ее крик и не пришел на помощь.
– Почему не пришел?
– В тот момент я ее люто ненавидел; хотел, чтоб она умерла. Знаешь, что она мне сказала? "Чтоб ты сдох!" Никогда еще до такого у нас не доходило... Я бросился на нее, а потом заперся в ванной... Она кричала, я слышал.
– Как ты мог слышать, если стоял под душем?
– сказала Галя.
– Давайте устроим эксперимент, - предложил я.
– Я закроюсь в ванной и встану под душ, а Галя пойдет к входной двери и будет орать. Вот мы и узнаем, слышно или нет.
– И что это нам даст?
– спросила Галя.
– Положим даже, что крик слышен. Что с того? Это .не значит, что он в самом деле слышал крик.
– Не говори за меня! Она кричала. Я сам слышал! Это я виноват! Это я ее убил!
– Опять за свое. Старая песня, - отмахнулась от него Галя.
Проклятие! Не дает ему сказать, давит на мозг, пестует, как ребенка. Несомненно, он знает больше, чем говорит. Чего он не договаривает? Не стерпел, думаю, и выбежал из ванной, но было уже поздно. Вот откуда мокрые следы на полу! А вдруг он видел убийцу? Господи, как бы ее устранить, хоть временно, и остаться с Сашей наедине?
– Шла бы ты куда, женщина, - посоветовал я, с трудом сдерживаясь, чтоб не обложить ее матерком.
– У меня тоже есть в чем признаться, - перебила она меня.
– Пусть это и из другой оперы. Но коли день без вранья... Помните, в Сараево мы гадали, кто из нас четверых шептун?
Я даже присвистнул.
– Ты?
– Саша привстал со стула.
– Я. Не оправдываю себя, конечно, но сравнительно невинное занятие. В отчете о поездке старалась писать о том, что и без меня известно. Борис Павлович следил тогда за нами в оба глаза.
– Он не мог за нами следить, когда мы оставались вчетвером, - сказал Саша.
– А тем более когда мы с тобой оставались вдвоем, - сказал я.
– Что вы от меня хотите? Думаете, меня это не мучило? Но не отвязаться - ну никак. До сих пор мучает - потому и рассказываю. И что я такого им сообщила, что бы они сами не знали? Что ты, Саша, молчалив и одинок, как и все мечтатели, а ты, Глеб, евроцентрист и все западное предпочитаешь русскому, а Никита - циник и релятивист? Это же все общие характеристики, ни слова компры о поведении за границей. Кто-нибудь из-за меня пострадал?