Похищение Елены
Шрифт:
— О как мы счастливы снова видеть тебя, шурин наш! Мы приказали послать за тобой, но нам сказали, что тебя не было в твоих апартаментах, хоть и выкуп за сестру твою Елену и вещи твои находились там.
— Д-да. Я путешествовал. Искал своего друга. Вот этого. — И Волк, которого в предвидении реакции Ивана передернуло при слове «сестра», вяло ткнул большим пальцем себе за спину — в сторону начинавшего уже приподниматься, не дожидаясь приземления, царевича, мрачного и готового метать громы и молнии, как грозовая туча.
— Хвала Сулейману, наконец-то ты здесь, — сложил
— Что-о-о?! — разом вырвалось из трех глоток.
— Мы, калиф Шатт-аль-Шейха Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс, разводимся, разводимся, разводимся с твоей сестрой, о юный чужеземец из далекой северной Стеллы. Нет-нет, не возражай — коня и вазу, ее приданое, можешь оставить себе, мы не претендуем на них ни в малейшей степени, — прочитав на лице шурина испуг, поспешил устранить его причину, насколько он ее понимал, калиф. — Просто пока ты здесь и твой друг, который наверняка не откажется взять в жены такую великолепную женщину, как Елена, мы это сделаем, и в нашем дворце наконец-то воцарятся мир и спокойствие.
— Что ты имеешь в виду, Ахмет? — воскликнула стеллийка.
— Помолчи, Елена, хоть сейчас, на прощание, помолчи, пожалуйста, — умоляюще склонил набок голову в растерзанном тюрбане калиф. — Ты знаешь, Сергий, очень долго объяснять, чем мы не сошлись с твоей восхитительной сестрой, поэтому я просто скажу, что мы не сошлись характерами. Не знаю, какой шайтан ее надоумил, но на второй же день нашей совместной жизни она купила нам сапоги на двадцатисантиметровой платформе, и мы вывихнули обе ноги вот уже четыре раза.
— Я считаю, что мужчина должен быть выше женщины как минимум на пятнадцать…
— А еще она не дает нам кушать ничего, кроме капусты и арбузов! Капуста и арбузы, арбузы и капуста! Капуста, маринованная в арбузном соке!.. Арбузы, эстетично разложенные на капустных листьях!.. Салат из арбуза с капустой!.. Капустно-арбузный суп!.. Сушеные арбузы!.. Моченая капуста!.. Ты не подумай чего, отрок Сергий, — из таких волшебных ручек, как у твоей сестры, мы готовы принять хоть яд, но ведь чашечка яда — питье одноразовое, а капузы и арбусту… то есть арпузы и кабусту… Тьфу, прости, Сулейман, даже слов этих произносить больше не можем. И пойми нас, уважаемый брат моей жены, мы долго терпели, хоть от этого нам постоянно хочется то есть, то… — калиф смущенно махнул рукой. — То одновременно…
— Но это хорошо для твоей фигуры, и ты за это время уже сбросил пятнадцать килограммов!
— Вы слышали? Пятнадцать килограммов! И теперь выглядим, как конь водовоза, — у нас стали прощупываться ребра!
— Не стали!
— Но скоро будут! Но мы все это готовы были терпеть ради нее, очаровательной Елены, но это стало последней каплей. — И бедный калиф указал рукой по направлению к закрытой пока двери, за которой неожиданно и незаметно воцарилась подозрительная тишина.
Если можно совместить перемирие, перегруппировку и подслушивание у щелей в одно, почему бы этим было не воспользоваться, похоже, абсолютно
— Наши жены и наложницы! — горестно возопил Ахмет Гийядин. — Твоя сестра приказала нам избавиться от них, сказав, что у человека может быть только одна жена и не больше трех наложниц! Но, во-первых, у нас их триста одна, а во-вторых, после той пытки, которую она называет «диетой», сил стало хватать только на то, чтобы на четвереньках добраться до кровати, и даже те три наложницы, которых она готова была позволить, нам стали ни к чему. И мы не можем этого перенести. Прости нас, о милостивый юноша, но мы отдаем твою сестру обратно в полное распоряжение твое и друга, который теперь, как честный человек, по нашим законам, просто обязан на ней жениться!
— Я?!
— На нем?!
— Ну вот и хорошо. Мы видим, вы прекрасно поладите.
— Но я не хочу…
— Но я не могу…
— Тихо, тихо, тихо, о брильянты наших очей, — примирительно вскинул ручки калиф. — Милая наша бывшая женушка. Ты не забыла, что мы с тобой здесь делаем?
Губы Елены кисло поджались.
— И если ты думаешь, что они хотят растерзать нас, калифа славного Шатт-аль-Шейха, то подумай, о роза нашего сада, еще раз.
Женщины за дверью, как будто для того, чтобы придать убедительность словам их ненаглядного супруга, угрожающе взвыли.
— Но, по нашим обычаям, мужчина не может развестись с женой, не обеспечив ей достойного существования. То есть мужа, как всегда трактовали этот закон мы. Этот же интеллигентный юноша, похоже, из хорошей семьи, может, даже торговой, он недурен собою… наверное… если его отмыть, одеть и накормить… И если бы мы с тобой не развелись, то за то, как он смотрит на тебя, нам, как порядочному человеку, пришлось бы его казнить.
— Но Ахмет!.. Ты должен спросить сперва мое мнение, согласна ли я…
— Зачем? — искренне удивился Ахмет Гийядин. — Мы калиф. Мы решили. Твой брат тоже не против.
— Я про…
— Подойди сюда, юноша, — поманил калиф пальцем Ивана, не обращая внимания на попытки бывшего родственника высказаться.
Иванушка, не понимая до конца, что происходит, и не зная, радоваться этому или сопротивляться, сделал два нерешительных шага вперед.
— Объявляем вас мужем и женой, — поспешил закончить торжественную церемонию Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс. — А чтобы вы ни в чем не нуждались, примите от нас этот скромный подарок — приданое Прекрасной Елене.
И калиф снял с правой руки все шестнадцать перстней и ссыпал их в карман Серому, обалдело и безмолвно взирающему последние десять минут на происходящее.
— Живите дружно, — посоветовал он молодым.
Наверное, близость долгожданной развязки придала близкому к голодной смерти калифу сил, и он легко подхватил свою недавнюю супругу — усладу дней его и ночей — и перенес ее на Масдая.
— До свидания, друзья наши, — сделал он шаг назад и помахал им рукой. — Будете через несколько лет проездом в нашем калифате — милости прошу пожаловать в гости, всегда вам будем рады, как родным, если окажемся дома. Прощайте!