Похищение Луны
Шрифт:
Хранитель показал женские катиби [57] и расшитые пояса с золотыми кисточками (пышными, как грива буланого коня), пояса из белой парчи, украшенные золотыми колосьями и медальонами.
В следующем шкафу находились нарядные сюзанэ. На одном из них была вышита по краю наивная надпись: «Носи на здоровье».
Замелькали перед глазами кизиловые рубахи, затканные обшлага рукавов, пояса, платья, работы княгинь и крестьянок.
Каролина изумлялась вкусу деревенских женщин и девушек, нисколько не уступавших в этом
57
Катиби — верхняя женская одежда.
Подошли к шкафу с драгоценностями.
Увидев крест из массивного золота, усыпанный рубинами и сапфирами, Тамар с болью в сердце вспомнила о своем крестике.
Каролина рассматривала ожерелья: алмазные, жемчужные, коралловые, бирюзовые.
Сверкали старинные перстни, серьги, браслеты, маленькие нагрудные иконы с грузинскими и греческими надписями, колье с крупным жемчугом, с яхонтами, зла-токрученая бахрома, брокаты, головные бархатные уборы, венчики с жемчужным шитьем.
В шкафу с туалетными принадлежностями разложены золотые чистки для ушей, отделанные серебром перламутровые раковины для разведения белил, шпильки, осыпанные жемчугом, пряжки для волос, разнообразнейшие ручные зеркала, ножницы, чаши для хны, расписные ларцы и крошечные шкатулки, сребротканые головные ленты, ночные сорочки из чесучи.
Тамар загляделась на гишеровые и коралловые чётки, янтарные кресты, платки, шитые серебряным шнуром, кирманские шали, златотканые женские куртки, отороченные соболем, езидские вязания, украшенные горностаем, французские атласные платья, сорочки телесного цвета, голубые тальмы…
Хранитель стал показывать кирманские коврики, обитые бархатом ларцы, нарды из слоновой кости, перламутровые чернильницы, серебряные подсвечники, золотые и серебряные чаши, пиалы, серебряные солонки, тарелки, медные, бронзовые, золотые и серебряные кувшины, украшенные фигурками ланей, фазанов…
Затем он подвел Тамар к платкам, в которые складывали приданое невест.
Сребротканые и златотканые материи сверкали цветными бусами, пестрым шелковым вязаньем.
Там же были сложены стенные коврики — оранжевые, гранатового цвета, сиреневые, расшитые нежными блеклыми шелками.
Потом пошли кисеты, темно-синие и лазоревые, украшенные бусами и серебряными кисточками.
— Это самый древний образец нашей коллекции, работа XIV века, — сказал хранитель, указывая на кисет с изображением тигра и выведенными старинным шрифтом стихами.
Среди конской упряжи — богатая попона царицы Дареджан из малинового бархата, шелковые поводья, раздвоенная плеть из бисера, чепрак, украшенный золотыми кистями, с вышитым на нем диковинным растением.
На паре ноговиц стихи гласят:
Предназначены мы для колен,Достойны рыцаря, станом тополю подобного,Ликом — солнцу.Рядом
Среди образцов древнейшего ювелирного искусства Грузии выделялись громадный серебряный крест Баграта Куропалата; серебряный крест Давида Строителя; нательный крест царицы Тамар, украшенный яхонтами и жемчугом; митры и одеяния католикосов; эмали и миниатюры VIII–XV веков.
Хранитель особо остановился на эмалях, рассказал о расцвете этого искусства с IX по XII век и о причинах его упадка, упомянул имена мастеров золотого чекана Бешкена и Бека Опизари.
Каролина направилась было к отделению фресок, но Тараш указал взглядом на Тамар, которая от усталости едва держалась на ногах.
Молча спустились они по лестнице. Лишь у выхода Каролина заговорила:
— Музей — это хранилище поблекших красок. Сколько угасших чувств и отбушевавших страстей скрывается за тем, что мы сейчас видели.
— Вся история есть борьба человеческих чувств и страстей, — сказал Тараш. — В музеях остается от бурной жизни прошедших веков кусочек меди, золота или серебра, рукопись, щепотка пыли…
Как спокойно смотрят друг на друга со стен музея царица Тамар и Тимур, Ираклий II и его кровный враг Ага-Магомет-хан. Спектакль окончен. Осталось лишь несколько масок, а лицедеи ушли со сцены…
На проспекте Руставели ревели машины, точно возвращающиеся с пастбища бугаи. В небе рокотал самолет.
МТАЦМИНДСКАЯ ЛУНА
В тот день Тамар и Тараш пообедали в ресторане на Мтацминда. Было уже поздно, когда они поднялись на гору. Лениво играл оркестр.
На эстраде исполняли приевшиеся всем песни. Потом началась радиопередача.
Они сидели за столиком, изредка перебрасываясь словами, точно многолетние супруги.
Тамар поминутно смотрела на часы, и это раздражало Тараша.
Несколько раз она начинала разговор об Анули, о своем желании поступить в институт.
— Я уже представила документы, на днях узнаю решение.
Тараш отмалчивался. Как мало его занимали Анули и институт!
Бросив взгляд на раскинувшийся внизу город, он сказал:
— Странно, в августе эти горы становятся цвета снегирей. Здешний заяц тоже приобретает осенью такую окраску.
Тамар подняла брови, не понимая, почему Тараш вспомнил о зайце и снегирях.
Она опять настойчиво заговорила об институте. Потом сообщила:
— Анули выходит замуж за Манджгаладзе.
Тараш допил стакан.
— Знаешь, Тамар, я все-таки думаю, что заяц самое способное из всех животных.
Подняв свои изогнутые дугой брови и заглянув Тарашу в глаза, Тамар произнесла:
— Меня очень беспокоит, Мисоуст, что ты вообще не умеешь слушать. При чем тут заяц? Я говорю об Анули, а ты все «заяц» да «заяц».
— Прости, Тамар, я немного рассеян. Запуталась моя жизнь, что же удивительного, если я иногда заговариваюсь? А что касается умения слушать, то я могу относиться со вниманием лишь к тем вещам, которые этого заслуживают.
— Почему ты говоришь так, Мисоуст?
— Потому что я так думаю.