Похищение Луны
Шрифт:
Трое суток лил дождь. Когда подаренное охотниками мясо было съедено, голод настойчиво стал стучаться в дверь. Целыми днями бродили молодые люди в разных направлениях, а к вечеру возвращались в Пещеру великанов и, как голодные дети, смотрели друг другу в руки,
Арзакан считался непревзойденным стрелком.
Он шел на спор, что может снести пулей голову воробью или перебить ему лапку; стрелял и неизменно выигрывал пари.
Но разве успех охоты зависит только от меткости в стрельбе, особенно в Сванетии?
Здесь необходима большая внутренняя дисциплина
Наконец, охотник на туров должен быть хорошим ходоком в горах. Выросший в долине Дрзакан никак не мог приспособиться к хождению по горам. Тараш — тот прошел хорошую школу, охотясь в течение двух месяцев под наблюдением Темура. Он и в самом деле слушался Темура беспрекословно, как в старое время подмастерья слушались мастеров. Совершенно неоспоримо: никогда не может стать хорошим мастером тот, кто не побывал в подмастерьях.
Стрелял Эмхвари тоже неплохо, умело пользовался альпенштоком, научился на кошках лазить по скалам. Хотя он вырос в больших городах, но зрение и слух у него были хорошо развиты. А это важно в Сванетии, где скалы в каждое время года имеют ту же окраску, что и туры. (Вернее, конечно, сказать, что линяние туров совпадает по времени с метаморфозой окружающей их природы. Нужен очень зоркий глаз, чтобы различить притаившегося вожака стада на фоне камней одинакового с ним цвета.
Но один большой недостаток был у Тараша, как охотника: слишком нервный, он то спускал курок раньше, чем нужно, а то, встретив невзначай тура или лося, приходил в такой восторг от вида этих свободных и прекрасных животных, так долго, в восхищенье, провожал их взглядом, что упускал момент для стрельбы.
Иногда же перед лицом величественной природы Тараша охватывало какое-то восторженное оцепенение. Зверь пробегал мимо застывшего охотника, и пока тот, спохватившись, прицеливался, тура уже и след простывал.
Тем не менее Эмхвари мог потягаться с любым сванским охотником средней руки. Но не всегда; только в те дни, когда бывал в хорошем настроении.
Теперь же, укрывшись вместе с Арзаканом в Пещере великанов, он был сильно не в духе.
Однажды он вернулся с охоты поздно ночью и принес с собой несколько подбитых глухарей. В очаге горел огонь, Арзакан спал, лежа на спине.
Тараш сел против него на камень. Вспомнилась та проклятая ночь. Взглянул на лицо, на губы Арзакана. Перед ним встал образ Ламарни. И снова загорелось его сердце яростью.
«Теперь или никогда!»
Удивительное дело! Точно какой-то странный рок соединил судьбу Тараша с судьбой Арзакана. Как знать, может быть, это вечное соперничество зародилось в них оттого, что они выкормлены молоком одной и той же женщины?
Внешне их жизненные пути разошлись в то время, когда Тараш Эмхвари уехал в Европу, где провел долгие годы. Но оставшийся на родине Арзакан продолжал с ним соперничать.
Вспомнилась Тамар. Тараш замечал, сколько колебаний рождало в душе девушки чувство
Тараш поеживался у огня. Вспомнились скачки. Они и там столкнулись и поспорили друг с другом, как ссорились в детстве из-за груди Хатуны, из-за игрушек, из-за жеребенка, которого Кац Звамбая растил для Гуча. Вот и теперь. Плохо ли, хорошо ли, но жизнь Тараша, казалось, начинала входить в колею, Ламария была девушкой как раз по его вкусу: темпераментная, послушная, без претензий; умеет вышивать, ткать, вязать, мастерица готовить чечевичную похлебку. Словом, в Ламарии можно найти решительно все добродетели, которые Тараш требовал от женщины. Наконец, у него установились хорошие отношения с Темуром и со всем его семейством.
Женился бы он на Ламарии. Послал бы выкуп Тарба…
Теперь-то ясно, что зимой, в то время, когда Тараш оставался в Пещере великанов, Арзакан наслаждался с его будущей женой в башне Махвша. Потому, вероятно, так ленился он идти в Пещеру великанов. Конечно, только поэтому…
Но Тараш не обязательно должен был жениться именно на Ламарии. За него охотно выдали бы и ее младшую сестру, Кетино. Хотя Темур очень хотел выдать замуж сперва старшую дочь, он все-таки предоставил Тарашу свободу выбора.
В сущности, Кетино и красивее, и скромнее Ламарии. Но дернула Арзакана нелегкая убить Мезира! Дом Махвша теперь навсегда закрыт для Тараша.
Может быть, ему следовало устроить Арзакану побег, а самому остаться? Но тогда он должен был, как какой-нибудь жалкий двурушник, принести клятву, что непричастен к убийству Мезира. И еще неизвестно, поверили бы ему или нет?
В Мегрелии есть поговорка: «Несдержан в гневе, как сван». Очень возможно, что, не поймав Арзакана, Лапариани вместо него убили бы Тараша.
Как знать, может быть, всему виной материнское молоко? Может быть, в молоке заключен фермент, благодаря которому люди, одновременно вскормленные этим молоком, неизбежно становятся первейшими соперниками?
Тараш силился вспомнить примеры из жизни, когда близнецы до самой смерти путались друг у друга в ногах.
Он весь ушел в думы. Картины одна мрачнее другой проносились в его воображении.
Но довольно! Теперь Тараш Эмхвари хочет иметь свою собственную, не зависимую от других дорогу, свою личную жизнь, в которую другие не смели бы вмешиваться! Пора, наконец, разорвать те путы, что до сих пор связывали его судьбу с судьбой Арзакана!
Эмхвари стал у изголовья спящего. Хочет крикнуть ему, чтобы он защищался. Вполголоса окликнул:
— Вставай, Арзакан!
Но Арзакан сладко спал. Лежит, сложив руки на груди. И, глядя на него, Тараш подумал: «Даже у самого безжалостного разбойника во время сна лицо невинно, как у младенца, лежащего в люльке. Лицо спящего человека безгрешно, как лицо младенца или мертвеца. В эти минуты с него нельзя спрашивать за земные прегрешения».
Стал тормошить Арзакана. У того задрожали веки, дрогнула верхняя губа, и он застонал жалобно, как дети, когда их будят.