Похищение любви
Шрифт:
– Нет, ты сначала про предчувствия свои расскажи, – перебила Наташа. – По порядку рассказывай.
– Ну да, про предчувствия эти… Я когда шел, предчувствие у меня какое-то. Не то, мол, что-то. А что не то, не знаю. А предчувствие свое я по пятке определяю, она зудит у меня. У меня когда жена заболеет или ребятишки, сразу предчувствие – пятка так и ноет, так и ноет. Правая пятка. Ага… Ну, и тут ноет. И ноет, и ноет. Я говорю ей: не ной, значит. А она – свое, ноет, не слушается. Это я могу иногда – внушать. Скажу: не ной, значит, – она и перестанет. Слушается…
– Он телепат у нас, –
– Телепат не телепат, а бывает. Случается. Ага… Но тут ничего такого. Я, понятно, ушки на макушку. К дому подхожу, к даче… Ну да, так и было… Смотрю – света нет в большой-то комнате. Ну, нет так нет, бывает. Может, думаю, к своим уехали, в Москву. Жалко. Ага… Ну, иду дальше, во двор захожу. Вижу, на кухне ровно бы свет мелькнул. И погас. Если бы не предчувствие, я бы ничего. Может, они вот сами и включили. Ага… А тут нет, не то что-то… Бегом-бегом – и к дому. Заглядываю в окно – темно. Совсем темно. Ага… Вдруг бац свет в маленькой комнате, а в комнате вижу я…
– Нет, ты сначала про следы расскажи, – перебила Наташа, – как ты их исследовал.
– Исследовал. Было. Правильно. Шел ведь снег. Ага… Крупный такой, хлопьями. Я по следам смотрю – свежий след к дому, ну совсем прямо свежий. И не их вовсе. Не ваш. Их-то след я знаю, – обратился он к Ларисе. – Да и вижу еще, что хозяйский след как раз из дому ведет. И давно, видно, ушли уже. Еле-еле так видать. Запорошило. Ага… Ну, свет-то бац в маленькой комнате, и вижу я – пацан какой-то в комнате шныр-шныр, шныр-шныр… Я в окно смотреть не боюсь: он-то на свету, а я в темноте, я все вижу, он – ничего. Глупый. Пацан. Ага… Он, значит, шныр-шныр, ищет чего-то быстро-быстро в шкафу… Мне хорошо все видать… – Нос у Миши совсем раскраснелся; пока рассказывал, успел порядочно измять его. Наташа изредка брала Мишу за руку и убирала ее на стол. Мише это было приятно: и что нос теребил, и что Наташа брала за руку, как маленького. – Потом, – продолжал Миша, – пацан что-то нашел. Ага… Схватил в руки, смотрит, смотрит… (Это был Алешин портрет.) Обернулся ко мне, гляжу – рот до ушей… Ах, ты, думаю, ворюга, щас я тебе… Подхожу к веранде – стекло выставлено. Аккуратно, осторожно – рядом с крылечком поставил. Ну, что делать? Полез я в окно. Ага… Скинул полушубок, а все равно туговато идет, толст немного. Но лезу; главное – голову просунуть, а голова прошла свободно. Поднатужился – р-раз!.. – и полетел на пол. Да с грохотом! Не рассчитал. Ага… Бывает. Ладно, думаю. Услышал – так услышал. Все равно деваться ему некуда, ход один – через окно… Встал. Перевел дыхание. Прислушался. Тишина. Ладно. Р-раз дверь!.. Влетаю в дом. Свет горит, а никого.
«Эй! – кричу. – Есть кто?»
Тишина.
«Спрятался», – думаю. А на душе тревога, пятка так и зудит, так и зудит, сил нету. Чует вора. Включил везде свет, ищу… Поискал, походил – никого нет. Ага… Потом, значит, только из кухни выходить – что-то ка-а-ак вдарит по голове! Энциклопедия эта… Ага…
Тут уже ни Наташа, ни Алеша, а за ним и Лариса сдержаться не смогли: грохнули разом, представляя, как бедный Миша получил энциклопедией по голове. Смеялись долго, до слез; Миша в это время растерянно и наивно улыбался.
– Ага… – продолжал он наконец. – Энциклопедией этой… Умная
И снова все засмеялись.
– Ага… У меня, значит, искры из глаз, а он мне бух в поддых. Книгой этой…
– Ну и Шурка! Ой, не могу, не могу!.. – заливалась Наташа.
Миша потер кулаком нос, криво улыбнулся, вспомнив, что тогда ему было не так сладко.
– Ага… Он, значит, за печкой спрятался, на выступ наверху встал и стоит. Ждет меня… Колотнул раз по голове да вниз, в поддых, добавил. Выходит, падать пришлось. Я и падаю… Ага…
У Миши на лице было такое наивное, добродушное и в то же время оторопелое выражение, что не смеяться было невозможно.
– Ага… Упал. А потом как схватил его за ногу и давай с ним драться…
– Это с Шуркой-то, с Шуркой!.. – все смеялась Наташа.
– Ага, с ним… с Шуркой этим… Ну уж, дал ему разок! Ага… Деру его, деру, а он молчит. Ага… Ну, не деру, а так. Связал ему руки вот ее пояском, – Миша кивнул на Наташу, – оттащил в маленькую комнату, бросил на кровать:
«Лежи, – говорю, – ворюга!»
И сам сел рядом на стул. Ага. Отдыхаю. Тяжело дышу.
«Сам ты ворюга», – говорит мне.
«Я-то не ворюга, – отвечаю. – Я по чужим квартирам не лажу».
«Я тоже не лажу по чужим квартирам, – говорит. – Это ты лазишь».
«Да это я за тобой полез. Тебя поймать. Понял, вор?»
«А я тебя хотел убить. Потому что ты вор, а не я».
«Ага, говорю, хитрый больно. С тобой и правда вором сделаешься. Не выйдет! Вот в милицию отведу, там тебе расскажут, кто вор. Отец придет, задаст тебе взбучку. Ага. Если еще в тюрьму не посадят. Ты кто такой? Кто у тебя отец?»
«Я-то знаю, кто я, а вот ты кто такой?»
Долго мы так с ним говорили. Ага. Потом начал он хитрить. Это я так думаю.
«Вот Алеша придет, – говорит, – задаст тебе. Самого в милицию отведет».
«Во-во, пускай побыстрей приходит, – говорю, – дело есть. Новый год справить. Ага. Да вора на руки сдать».
«Алеша тебе и за «вора» даст! Съездит разок – будешь знать!»
«А он кто тебе, Алеша-то? – усмехаюсь я. – Брат, сват, может?»
«Смейся, смейся! Как раз брат и есть…»
«Вот-вот. То-то я помню твою рожу. Не раз видал, как по магазинам шастаешь, бутылки сдаешь. Ишь нашел себе брата! И откуда только такие братцы берутся? С неба, может, свалился?»
«Из Свердловска свалился!»
«Ого! Далекие края. Только что-то не слыхал, будто у Алеши братья есть. Ага. Не слыхал. Нету таких. Ну, и как изволили добраться? На своих двоих?»
«Ох, и дурак же ты», – говорит мне и вздыхает.
«Ага. Я-то дурак. Зато ты больно умный. По чужим квартирам лазить. Грабить под Новый год».
«Не грабил я. Сказано – к Алеше прилетел. На самолете. Из Свердловска. Понятно?»
«Ага, – улыбаюсь, – как не понятно. Еще бы. Все понятно. Какой самолет-то?»
«ТУ».
«О, даже «ТУ»? Ну и как тебе его винты? Ничего, а?»
«Винты! – презрительно фыркнул. – Нашел кого ловить на удочку. Винтов целых двадцать – и все с крылышками. Развязал бы лучше руки».
«Спешу и падаю, – говорю. – Ага. Чтоб снова энциклопедией вот этой получить? Нет, брат, научен горьким опытом. Ага…»