Похищение невесты
Шрифт:
Это было очень хрупкое доверие, но оно помогло Джемме прогнать страх, который пытался проникнуть в ее мысли.
— Верь мне, я это знаю.
— Пытаюсь.
Ее голос стал едва слышным шепотом. Она не могла спрятать своей неуверенности. Тем не менее, в его взгляде мелькнуло одобрение, которое придало ей отваги и позволило не прятать глаза.
Верить ему? Джемма пыталась понять, возможно ли это.
Он склонился к ней и прижался губами к ее правой руке, прикрывшей грудь. Под ее ладонью сосок был тугим и ныл от желания узнать, каким будет его поцелуй. Однако Гордон стал целовать ее левую
Гордон покрывал поцелуями ее живот и грудь, легонько отталкивая руки, которыми она прикрылась. Его пальцы снова утонули в ее волосах, и, чуть повернув голову, он мягко прикоснулся губами к ее груди. Джемма снова задрожала, и все ее мышцы напряглись от сладкого предвкушения. Она еще никогда так остро не ощущала собственные соски. Нежно-розовые вершинки ее грудей были полны таким жарким томлением, что ткань сорочки казалась ей тяжелой и душной. Одна рука Гордона скользнула вдоль ее тела и обхватила ее грудь, а в следующую секунду он забрал в рот ее сосок.
Джемма резко выгнулась: не шевелиться было совершенно невозможно. Она ощущала слишком сильный жар, слишком острые чувства заполняли ее тело. С ее губ сорвался тихий вскрик, а Гордон откликнулся на него, тихим рычанием, заставившим ее пальцы судорожно сжаться на прядях его волос. Ткань ее сорочки стала влажной, прилипла к набухшему бутону ее соска. Гордон лизнул его, дразня чувствительную плоть, а потом захватил край сорочки и стянул ее вниз, окончательно открывая ее тело.
— Какая сладость! Как летняя земляника!
Он поднял голову и всмотрелся в ее лицо. Подушечка его большого пальца скользнула по влажной вершинке ее груди, впервые прикоснувшись к ней без преграды из ткани.
— Я больше всего люблю летнюю землянику. Для меня это настоящий пир!
Его голос стал глубоким и хрипловатым. Глаза его потемнели, но Джемма увидела их только мельком: он наклонился к ее обнаженной груди. Она ощутила, как его дыхание прикоснулось к влажной коже соска, пробежав по коже, чувствительность которой как никогда обострилась. Его рука бережно охватила мягкое полушарие ее груди, так что тугой сосок поднялся выше, словно подношение. Гордон захватил соблазнительный бутон губами и втянул в себя весь розовый кружок, заставив потрясенную Джемму ахнуть.
Ощущение оказалось даже слишком приятным. Наслаждение захлестнуло ее мощным потоком, унося робкие сомнения, которые еще оставались у нее. Ее ладони скользнули ему на спину, чтобы можно было притягивать его к ней. Его язык заскользил по вершине ее соска, туда и обратно. Она выгнулась, ее спина включилась в попытку показать ему ее желание, чтобы он не прекращал этой ласки. Ей вдруг стало нестерпимо жарко из-за шерстяной ткани ее платья и его килта, ставших преградой между ними. Ее пальцы вцепились в его полотняную рубашку, но не сумели стянуть материю, чтобы открыть для прикосновений его теплую кожу. Он крепко притянул ее к себе и перекатился на спину. Кровать затряслась —
— Гордон!..
— Я хочу тебя видеть, милая.
Он отыскал завязку, которая стягивала ее юбку. Быстро распустив шнурок, он приподнялся и стянул с нее платье прямо через голову. Отбросив ее с кровати, он снова лег на спину и занялся закрепленным на корсете валиком, расправлявшим ее присборенную юбку. Вскоре и каркас полетел следом за юбкой; затем он начал стягивать расстегнутый корсет.
— Так гораздо лучше.
— Правда?
Теперь сорочка свободно спускалась вдоль ее тела, но сквозь тонкое полотно просвечивали все изгибы тела. Ворот снова поднялся, закрыв ее грудь, но влажная ткань стала прозрачной.
— Да, милая. Но этого еще мало.
Джемма невольно вздрогнула, поняв по обжигающему взгляду его желания. Она никогда не задумывалась о том, привлекательно ли ее тело. При мысли о том, что Гордону хочется раздеть ее догола и посмотреть, как она выглядит без какой бы то ни было одежды, у нее по телу пробежала дрожь. Он почувствовал это — и его ладони легли ей на бедра, начав успокаивающе поглаживать ее.
Его прикосновения были очень приятными и в то же время тревожащими. Она начала нерешительно кусать губы.
— Вот он, идеал.
Его руки скользнули вниз до самых ее колен и оказались под краем ее сорочки. После этого его ладони снова двинулись вверх вдоль ее ног, но на этот раз они скользили по ее обнаженной коже. Это было чересчур, она напряглась и переступила коленом через его тело.
— Тебе надо научиться мне доверять, Джемма.
Его голос стал совершенно серьезным. Он взял ее за талию, снова приподнял — и уложил на спину.
— Вы же не можете ожидать, что я просто стану выполнять ваши приказы! Ведь речь идет о…
— О близости?
Он вжал ее в перину своим весом, но не лег так, чтобы их лица оказались на одном уровне, он остался ниже и снова начал поглаживать ее ноги и бедра.
— Вы мне не муж. — Она сказала об этом без злости. — Я не могу опозорить моего отца. Поймите это, пожалуйста.
В его глазах вспыхнуло какое-то чувство… вызов? возмущение? гнев?
— Ты думаешь, я не знаю, что такое честь? Мне было бы очень просто жениться на тебе и получить то, что я хочу. Дело не в этом. Сейчас я хочу добиться, чтобы ты мне доверилась.
Он поднял край ее сорочки, открыв ее ноги целиком. Его руки стали опускаться вниз вдоль ее тела, пока не легли ей на колени. Он обхватил их и бережно сжал.
— Хочу заставить тебя потерять голову от наслаждения так, чтобы тебе всегда хотелось лежать в моей постели и отдаваться моим ласкам… Что ж, я готов сделать для этого все, что в моих силах.
— Это греховные разговоры!
Он раздвинул ее колени и развел ноги, переместившись на постель между ее бедрами, он заставил ее оставаться в этом положении. Она ахнула, когда вечерняя прохлада коснулась ее раскрывшихся губ. Нижний край сорочки прикрывал низ ее живота, но был слишком плохой защитой от той решимости, которая горела в его взгляде.