Похищение невесты
Шрифт:
— Хорошо, когда у тебя появятся несколько собственных детишек, — заявил Керри с ухмылкой. — Надеюсь, это будут только девочки, потому что если у тебя родятся мальчишки, то бедняги окажутся похожими на тебя, а значит, настоящими бузотерами.
— Керри, у меня память хорошая, и ты когда-нибудь женишься.
— Я никогда не смогу выбрать одну из всех девочек, которые меня обожают, лэрд. Честное слово, мне невыносимо бросать кого-то из них ради другой.
Гордон снова наклонился.
— Смотри, Керри, церковь еще посадит тебя в колодки и не
— Этого не случится, покуда я буду угощать священника тем вином, которое он так любит.
Тут засмеялись уже несколько мужчин: священник был человеком тучным, несмотря на обеты воздержания, его ряса была шире их собственных килтов. Однако, он был справедливым — брал только то, что ему давали по доброй воле, и облагал налогом только тех, кого это не ущемило бы. Прежде на землях клана Бэрраса бывали священники и гораздо хуже.
Громкий свист снизу привлек внимание Гордона.
— Сюда кто-то быстро скачет, лэрд!
Все прекратили работу, глядя, как юнец мчится верхом так быстро, словно за ним по пятам гонится сам сатана. Пыль вздымалась за конем тусклой полосой.
— Это юный Трэвис!
— Да.
Гордон начал спускаться с крыши, чувствуя, как у него спазмом сводит мышцы шеи. Трэвису было всего двенадцать, и он был слишком юным, чтобы выезжать с отрядом воинов, однако парнишка сидел в седле лучше многих взрослых. Если кто-то послал мальчишку к нему, значит, с каким-то важным известием.
— Лэрд! Вашей супруге плохо!
Трэвис начал выкрикивать свою новость, еще не остановив коня. Паренек пустил животное по кругу шагом, давая ему возможность остыть, а потом натянул поводья, чтобы снова оказаться лицом к лэрду и быть услышанным.
— Кухарка заподозрила яд.
Джемма открыла глаза, но в глазах у нее стоял туман. Вокруг звучали голоса, но ее голова отказывалась воспринимать смысл этих речей. Казалось, будто она внезапно оказалась в стране, где никто не говорит по-английски. Все двигалось слишком медленно, кружась в каком-то кошмарном хороводе. Ей хотелось пить, но рука ее дрожала — и силы покинули ее прежде, чем ее движение смогло привлечь хоть чье-то внимание. Казалось, что ее тело куда-то проваливается. Она летела вниз, вниз, вниз. Она ждала боли, которая должна будет прийти, когда ее тело рухнет на дно пропасти, но ее так и не было, потому что падение не прекращалось.
Гордон отшвырнул кого-то с дороги, даже не успев понять, кто это был. Да ему и не было до этого дела. В комнате снова собралось множество народа, только сегодня здесь не было того веселья, которое царило в день их свадьбы. Никто почти ничего не делал, все только смотрели и ждали. Взгляд Гордона упал на священника, и во рту у него пересохло.
Священник пришел уже давно. Он был в облачении, и его губы произносили последние слова соборования перед смертью. Он закончил, и все собравшиеся перекрестились. Две монахини, жившие при храме,
— Мне очень жаль, сын мой.
Священник направился к выходу из спальни в сопровождении двух молодых священников, которых он наставлял.
Некоторые из служанок начали выть, и этот звук острой болью пронзил Гордону сердце. Он пошатнулся, не находя в себе силы, чтобы преодолеть небольшое расстояние, отделявшее его от кровати.
Как она могла умереть?
— Чего вы тут рыдаете? — В комнату ворвалась кухарка, неся кипящий котелок. — Убирайтесь с дороги, глупые курицы!
— Но священник уже соборовал госпожу!
Кухарка презрительно фыркнула, продолжая идти к кровати.
— Ну и хорошо. Но пока никто не умер, так что хватит скулить. Я так быстро надежды на лучшее не теряю, иначе половину из вас отправила бы по домам уже на второй день вашей работы в замке. — Тут кухарка заметила присутствие Гордона. — Отлично! Хоть одна пара сильных рук мне на помощь!
— На помощь?
— Да. — Кухарка ухватилась за край одеяла и сдернула его с Джеммы. Ее губы сердито сжались. — Ей под всем этим слишком жарко. Бедняжке и без того худо, не надо ее так плотно накрывать.
Снятое одеяло позволило ему увидеть Джемму. Вперившись в нее, он заметил, что ее грудь поднимается и опадает. Это движение было слабым, едва заметным, но оно придало ему силы.
— Убирайтесь! Все, кто не помогает, чтобы духу вашего здесь не было.
Все поспешно бросились к выходу. Некоторые глухо вскрикивали, придавленные в спешке, челядь торопилась исполнить приказ лэрда. Гордон моментально о них забыл. Он стянул с жены одеяло до конца, отшвырнув на пол.
— Гордон?
Он ахнул и тяжело опустился на край кровати. Глаза Джеммы чуть приоткрылись. Он схватил ее за руку.
— Да, милая, я здесь.
Она кивнула и открыла рот, но единственным звуком, который из него вырвался, было сухое и хриплое дыхание. Лицо у нее было белым, как полотно сорочки, губы казались совершенно обескровленными.
— Посадите ее, лэрд, только бережно, словно она малый ребенок.
Гордон понял, что боится к ней прикоснуться. Руки у него дрожали. Скрипнув зубами, он потянулся к Джемме. Ее глаза по-прежнему были устремлены на него, что помогло ему собраться с силами, чтобы подсунуть руки ей под мышки и приподнять.
— Поддерживайте ей голову. Я и забыла, что вы, скорее всего, младенца-то и в руках не держали.
— Только надеюсь.
Он чуть передвинул руку, чтобы она оказалась у Джеммы под шеей. Теперь она казалась ему слишком маленькой, слишком хрупкой. Та женщина, которая так отчаянно с ним сражалась, куда-то исчезла, оставив вместо себя это слабое дуновение жизни. Однако Гордон чувствовал, что ничего более драгоценного у него никогда не было. Притянув ее к себе, он подставил ей под спину согнутую ногу и сел у нее за спиной, чтобы она могла привалиться к нему.