Похищение
Шрифт:
Девушка кивнула. Она свернула налево, но уходить дальше не стала. Ей вдруг захотелось услышать, о чем будут толковать папочка с графом. Она подозревала, что этот разговор будет не для ушей молодой и приличной девушки, но это не остановило ее. К тому же, она ни на секунду не сомневалась, на чьей стороне окажется сила. Барон был моложе и сильнее графа, к тому же, он отстаивал честь собственной дочери, а такая мотивация кому угодно добавит и сил, и стремления.
— Видимо, господин граф не понял, когда ему вежливо объяснили, что мою дочь следует
— Ваша, дочь принадлежит мне, — заявил граф, оказываясь на лестничной площадке, прямо напротив барона, — я пришел забрать ее и ни вы, ни ваши действия меня не остановят.
— Неужели? А вот это мы сейчас проверим.
Клэр осторожно выглянула из-за угла и успела заметить, как отец шагнул к незваному гостю, сжав при этом кулаки. Тот не отступил, только скривил губы.
— И вы посмеете выяснять отношения, словно простолюдин? Вы намерены со мной драться?
— Я намерен набить вам морду, — откровенно отозвался барон, — и вы этого заслуживаете как никто другой.
Граф немного побледнел, а на его скулах появились желваки.
— Вы не посмеете, — проговорил он.
— Еще как посмею. Особенно после того, как вы посмели отзываться о моей дочери в таком тоне. Моя дочь никому не принадлежит и не будет принадлежать до тех пор, пока сама не изъявит такое желание. А до сей поры я нахожусь на страже ее чести и добродетели. Поэтому говорю вам в последний раз — убирайтесь вон из моего дома.
— Этого вы от меня не дождетесь.
— Прекрасно. Тогда не жалуйтесь, — барон пожал плечами.
Бац! Граф дернулся в сторону, так как удар, нанесенный ему бароном, был неслабым. Клэр вытаращила глаза, изумленная до крайней степени. Она и не подозревала, что ее папочка на такое способен. А все-таки, какой замечательный удар! И как кстати! А главное, именно тому, кому следовало.
— А вот за это вы заплатите, — прошипел граф, притрагиваясь к скуле, на которой ярко алел след от удара правой.
— На дуэль меня вызовете? — осведомился барон презрительно, — я не намерен драться с таким сморчком, как вы. Свою шпагу я приберегу для людей, более достойных. Пошел вон.
То, что произошло потом, Клэр впоследствии не могла припомнить досконально. Она просто не осознала этого, все случилось слишком быстро. Девушка лишь успела заметить, как граф сделал какое-то движение, барон отступил на шаг и издал недоуменный возглас. После чего вдруг стал заваливаться набок, держась руками за грудь и наконец рухнул на пол.
Клэр осталась стоять с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. Она ничего не понимала, хотя каким-то уголком сознания догадывалась, что произошло нечто ужасное. Непоправимое. Но пошевелиться не могла, так как была в глубоком ступоре.
Граф пару минут постоял, глядя на лежащего барона, потом наклонился и рукой ухватился за что-то, торчащее в груди поверженного мужчины. Выдернул это и Клэр узнала предмет, оказавшийся в
— Папочка, — прошептала она, зажимая рот рукой, — о господи, папочка.
Граф поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были пустыми и почти совершенно черными. Он взглянул на Клэр, которая сделала несколько шагов вперед и проговорил:
— Теперь никто не сумеет помешать мне сделать то, за чем я сюда пришел.
Девушка подошла еще ближе и присела перед неподвижным телом отца. Она увидела пятна крови на его камзоле и прорезь в груди длиной несколько дюймов. А главное, что глаза барона были широко раскрыты и в них застыло изумление, но не было и проблеска жизни.
— Папочка.
— Он мертв, — сказал граф таким тоном, словно это не имело для него никакого значения, — сам на это напросился.
Клэр подняла голову и посмотрела на него. Граф возвышался над нею, словно какой-то внушительный монумент, неминуемо грозящийся обрушиться.
— Вставайте, мадемуазель, довольно. Вы пойдете со мной. Теперь никто не сумеет этому воспрепятствовать. Вы пойдете со мной и будете делать все, что я вам скажу.
Девушка встала. Ее глаза были совершенно сухими, она даже плакать не могла, хотя ей было нестерпимо больно осознавать, что ее папочка мертв и уже никогда больше не скажет ей ни единого слова. Скорбь начисто вытеснили другие, менее христианские чувства.
— Пойдемте, — граф протянул руку, — лучше вам сделать это добровольно, мадемуазель, иначе я буду вынужден применить силу.
— Конечно, — произнесла Клэр сухим и бесцветным тоном, — сейчас.
Она почти не соображала, что делает. В голове билась только одна мысль: что этот мерзавец убил ее отца, убил подло, без предупреждения, без вызова. Перед глазами стояли красные пятна, в ушах шумело, но это вовсе не было предвестием обморока. Просто Клэр была переполнена такой сильной ненавистью к этому мерзкому человеку, что она требовала выхода.
Граф, видимо, заподозрил неладное, потому что попятился назад и наткнулся на перила, опоясывающие парапет лестницы. Он не останавливался и уже ступил ногой на первую ступеньку. Но тут Клэр подхватила тяжелейший канделябр и взмахнув им так, словно он ничего не весил, опустила его на голову графа.
Граф издал громкий вскрик, покачнулся и с грохотом рухнул вниз. Он прокатился по ступенькам лестницы до самого конца, пролетел еще некоторое расстояние по полу и наконец неподвижно замер.
Клэр, продолжая сжимать в руках канделябр так сильно, что костяшки ее пальцев побелели, вглядывалась в его тело. Так она стояла минуты три, но за это время граф не пошевелился.
Неизвестно, сколько бы еще девушка стояла, смотря вниз, но тут произошли сразу два действия. Входная дверь распахнулась и в прихожую влетел месье Мориньи с ужасно встревоженным видом, а за спиной Клэр послышался громкий вопль: