Похищение
Шрифт:
Взлетая по ступенькам, я торопливо набираю номер Криса Хэмилтона.
– Когда ты сможешь приехать? – спрашиваю я, не тратя время на приветствия и объяснения. Он как адвокат-попечитель обязан присутствовать в зале суда, даже если меня уполномочили в pro hac vice. Позвонить Делии я уже не успеваю, и она меня, разумеется, прикончит, как только узнает о случившемся. С другой стороны, она должна понять: Эндрю с минуты на минуту предстанет перед судьей в полном одиночестве. И перед этим
Это здание суда в десять раз больше любого суда в Нью-Гэмпшире. Прямо у входа бейлиф пропускает посетителей через рамку металлодетектора; какая-то женщина, крепко держа сына за руку, укладывает сумку на ленту конвейера. Служащие, снующие по коридору в хаотичном, как кажется, беспорядке, наталкиваются друг на друга и обсуждают дела за бесконечными чашками кофе. В креслах ожидают свидетели в колючих костюмах, купленных специально для этого случая, и живущие на социальное пособие дети с книжками-раскрасками. В подростках безошибочно угадываются те, кто здесь не впервые, – по мешковатым штанам и толстовкам с капюшонами, опущенными до бровей.
Я пытаюсь найти клерка, который ответит, на каком из девяти этажей и в каком из двадцати залов предстанет перед судом Эндрю, но ответа мне никто не дает. Поэтому я бегу в офис шерифа, где заключенные ждут своего часа. У дежурного помощника усы Дока Холлидея и пузо Будды.
– Я только одно знаю, – говорит он. – Если вам нужен суд, вы ошиблись зданием, черт побери!
Я мчусь в другой зал, Центральный, когда замечаю бегущего туда же Криса. В этом здании уже тринадцать этажей, по пять залов на каждом. Достаточно одного взгляда на очередь к лифту – и я уже лечу вслед за Крисом по лестнице. На пятом этаже мы останавливаемся перевести дух.
– Принятие дела к слушанию, признание невиновности, – выпаливает он, и мы врываемся в зал № 501, как комический дуэт супергероев.
Мне бы хотелось сказать, что в зал суда я вхожу с полной уверенностью в своих силах, но, честно говоря, послужной список у меня не ахти. Даже в коллегию меня приняли со второй попытки. Я трижды записывался в «Анонимные алкоголики», после чего еще раз напился до беспамятства. У меня нет никаких оснований полагать, что я возьму эту планку.
Такого солидного судьи я, пожалуй, никогда еще не видел. Весит он не меньше трехсот фунтов, седые волосы свисают непослушными прядями, каждый кулак – размером с пасхальный окорок. Плашка на скамье гласит: «Почтенный Цезарь Т. Ноубл».
– Поверить не могу, что тебе попался этот судья, – шепчет Крис. – Мы называем его Мистер Говори-по-делу.
Заключенный, в одиночестве сидящий на скамье подсудимых, встает, позвякивая кандалами. Теперь я узнаю его профиль. Это Эндрю.
– Мистер Хопкинс, я вижу, ваш защитник не явился на слушание, а потому задам вопрос непосредственно вам: признаете ли вы себя виновным в совершенном преступлении?
Я стремглав несусь по центральному проходу. На встречах «Анонимных алкоголиков» мы иногда скандируем: «Притворяйся –
Судья – да что там, все присутствующие! – в изумлении таращится на меня.
– Прошу прощения, – прокашливается Ноубл, когда я перескакиваю через ограждение и становлюсь возле Эндрю, сжимая его плечо. – Будьте так любезны представиться.
– Эрик Тэлкотт, Ваша честь. Я адвокат с лицензией на практику в штате Нью-Гэмпшир. Но я подал ходатайство на ведение дела в режиме pro hac vice. Моим попечителем от штата Аризона выступает Кристофер Хэмилтон… и я, хм, уполномочен выступить в этом зале, если мое ходатайство было удовлетворено.
Судья заглядывает в свою папку и снова смотрит на меня.
– Сэр, вы, очевидно, не в себе. У меня не только нет этого предполагаемого ходатайства, но я также нахожу крайне неуважительным ваше внезапное появление в зале и вмешательство в ход судебных разбирательств. – Глаза его буквально пронзают меня. – Может, у вас в Нью-Гэмпшире так принято, но в Аризоне мы действуем иначе.
– Ваша честь, – вступает Крис, – позвольте представиться: Крис Хэмилтон. Это я несу ответственность за пресловутое ходатайство. Мы попросили секретариат направить ходатайство или непосредственно вам, или любому другому судье, кто мог достаточно быстро поставить подпись… но, конечно, я прекрасно знаю о склонности Вашей чести к идеальному порядку во всех аспектах судопроизводства.
Еще шаг – и Крис расцелует его внушительную задницу. Но в Аризоне это, похоже, срабатывает. Судья подзывает секретаря.
– Позвоните в секретариат и узнайте, нет ли там какого-нибудь ходатайства. Поданного и, желательно, удовлетворенного.
Секретарь берет трубку и произносит слова, напрочь лишенные громкости. Никогда не понимал, как им это удается, но такой умелец находится в каждом суде. Договорив, он поворачивается к судье.
– Ваша честь, судья Юматалло только что удовлетворил ходатайство.
– Мистер Тэлкотт, вам сегодня везет, – говорит Ноубл без тени доброжелательности в голосе. – Ваш клиент признает свою вину?
Стараясь даже краем глаза не глядеть на Эндрю, я говорю:
– Нет.
Эндрю, напрягшись, шепчет:
– Ты же говорил…
Я шепотом же его осекаю:
– Потом!
Судья листает материалы в своей папке.
– Вижу, вам установили залог – миллион долларов наличными. Вы, мисс Вассерштайн, должно быть, хотите, чтобы сумма осталась неизменной?
Он смотрит на прокурора, о котором я до этого момента и не вспомнил. Ее каштановые кудри собраны в тугой узел, а губы, похоже, не знают улыбки.
– Да, Ваша честь, – отвечает она, вставая.
И только тогда я понимаю, что она беременна. Не просто, заметьте, беременна, а уже на той стадии, когда ребенок готов выпрыгнуть наружу со дня на день. Превосходно! Значит, мое новое проклятие – это прокурорша на сносях, чья симпатия естественным образом будет на стороне потерявшей ребенка женщины.