Похищенная принцесса
Шрифт:
– Вотрите её хорошенько. Это моя собственная особая смесь. Она снимет напряжение и поможет ему побыстрее поправиться. Но её следует наносить только после того, как пиявки выполнят своё дело – они не переносят этого запаха.
Пожилая женщина поспешно вышла, и они остались одни.
– Меня не пугает вид крови, – оправдываясь, сказала Калли, не обращая внимания на то, что Гэйб не произнёс ни слова, а сама она стояла к нему спиной и не могла видеть выражения его лица. Но она была уверена, что он смеётся над ней.
– В самом
– Я хладнокровно ухаживала за больными с вполне серьёзными травмами. И рвота… Мне приходилось иметь с нею дело. Меня это не пугало. Совсем.
– Боже мой.
– И гной. Я справлялась с гноем и не испытывала от этого ни малейшей тошноты.
Неправда. Она почувствовала себя дурно, в тот раз когда гной хлынул из опухшей ноги её пап'a. Но она не могла допустить, чтобы Гэбриэл думал о ней как о слабой женщине, которой становится плохо при виде маленькой чёрной пиявки.
– Даже гной, вот как? Ну-ну.
Он смеялся над нею, решила Калли по тому, как подрагивал его голос. Она обернулась, чтобы сердито взглянуть на него, но была вынуждена вновь быстро отвернуться.
Червеподобные существа, прилепившиеся у него под глазом, наполнившись его кровью, набухли подобно личинкам. Существа кормились, усеяв его торс и крепко прилипнув к каждому крупному синяку.
– Я не знаю, почему это срабатывает, – сказал Гэйб, – но это так, и это совершенно безболезненно. Видите? И мазь действует – один вдох, и пиявки отваливаются.
– Поверю вам на слово.
Наступило непродолжительное молчание.
– Итак, – через минуту или две произнес Гэбриэл, – пока мы сидим здесь в ожидании, когда эти существа закончат свой пикник, может, расскажете мне: как девушка, родившаяся в Англии, стала принцессой Зиндарии?
– Мой отец был англичанином, а мама – принцессой. Отец был весьма честолюбив. Он унаследовал солидное состояние, но его происхождение было просто благородным, поэтому он и женился на принцессе…
– Вот как? И как же он это устроил? – спросил Гэйб. – У меня есть друг, который хотел бы жениться на наследнице.
– Ох, мама не была наследницей, она всего лишь принадлежала к королевскому роду. Она была младшей дочерью дома Бленстин – потомственных правителей крошечного и очень бедного княжества Бленстин до того, как оно было поглощено Австрийской империей. Но она была принцессой, и именно это и имело значение для отца.
– И вы родились здесь.
– Да, в Кенте.
– И каким же образом вы вышли замуж за принца Зиндарии? – спросил он, добавив: – Пиявки уже закончили, они отваливаются, вдоволь насосавшись крови. Можете обернуться.
Калли осторожно обернулась:
– О, господи!
Опухший глаз больше не был таковым. Гэйб почти нормально мог им видеть, а синяк значительно посветлел. В тех местах, где были пиявки, осталось по два маленьких кровавых пятнышка.
– Это поразительно, не правда ли, – согласился Гэйб. – Вся эта дурная кровь сейчас внутри них, – сказал
– Кровопийцы, – Калли отвела взгляд и дождалась, пока он опустил всех пиявок обратно в банку.
– На самом деле нет никакой необходимости в том, чтобы вы сопровождали меня, – сказала она. – Если мы быстро уедем отсюда, то граф Антон ничего не узнает. Мы с Ники вполне способны позаботиться о себе сами. Вам известно, что я безо всякой помощи провезла его через всю Европу.
– Известно, и это поразительно. И, тем не менее, я буду сопровождать вас. Не нужно делать вид, что вы не одобряете дополнительную охрану для сына.
Она и не могла. Калли была бы счастлива заполучить какую-либо охрану. Она просто не хотела, чтобы этим защитником был он. Гэйб нарушил её душевное спокойствие. То, как он смотрел на неё, поддразнивал, обращался с нею как – с чем-то хрупким и драгоценным. Тогда как самой ей было известно, что она вовсе не была хрупкой. И никто никогда не думал о ней, как о чём-то драгоценном.
Было очень соблазнительно, когда с тобой обращались подобным образом, но у Калли не было желания быть соблазненной в любом смысле этого слова.
Раньше она уже попадала в такую ловушку. Сгорел на обмане – стыдится пусть лжец. Попался вторично – лей слёзы глупец.
Было достаточно сложно сопротивляться поцелуям на конюшне, и проживи она хоть сто лет, ей не удастся забыть тот поцелуй, которым Гэйб одарил её, когда уходил, чтобы спасти Тибби.
Требовательный. Собственнический. Страстный.
Ей не хотелось многочасового пребывания в тесном экипаже с мужчиной, которому ничего не стоило поцеловать женщину, которую он едва знал. С мужчиной, чьи поцелуи заставили Калли ощутить слабость в коленках и растерять всю свою решимость.
Кроме того, он был властным. Очень властным. Всю её жизнь ею командовали мужчины, её желания игнорировались, её мнение с презрением отвергалось. Наконец-то она обрела свободу. В качестве вдовы она не обязана была подчиняться ни одному мужчине.
И ни один мужчина никогда больше не лишит её свободы. Даже этот голубоглазый дьявол, чьи поцелуи сводят женщину с ума.
Но нельзя было забывать о сыне. Габриэль также предложил защитить и Ники. Калли знала, что он защитит её и Ники, даже если это будет стоить ему жизни. Никто бы не мог просить о большем.
Но она не считала возможным просить об этом мужчину, особенно когда ничего не предлагаешь ему взамен.
– Вы не можете рисковать безопасностью своего сына только лишь потому, что сердитесь на меня, – тихо сказал Гэбриэл.
В удивлении Калли взглянула на него. Этот мужчина умел читать мысли? Но он был прав. Несмотря на все её сомнения он был сильным и благородным воином. И было бы преступно и глупо отказаться от предложенной им защиты.