Похищенные годы
Шрифт:
– К сожалению, я не могу сказать об этом, – делилась она мыслями с мужем, – не хочу никаких ссор между нами. Пусть решает отец, но тогда Люси должна будет согласиться с его мнением. – Со своей стороны Винни не сомневалась, что отец выберет именно ее.
Единственной возможностью поговорить с ним вдали от Летти было выманить отца из квартиры. Сначала он отказывался ехать с ними, ругая как всегда моторизированные повозки, но затем согласился – видимо, нетерпимость к автомобилям немного уменьшилась теперь, когда их использовали повсеместно.
Где-то
Следующее воскресенье началось для Летти со слабой боли в области живота, которая исчезла через несколько секунд, затем снова появилась и снова исчезла.
После третьего – еще более сильного приступа боли – Летти испугалась, поняв, что это значит. «Пути назад нет» – мысль глупая и пустая, но она преобладала над остальными. Летти не могла не думать о проклятии, которое навлекла на своего нерожденного ребенка, об их взаимоотношениях в будущем, о грехах его матери… которые она раньше не признавала.
В середине дня боль стала невыносимой, заставив Летти закричать и согнуться пополам, – мысли о безответственности полностью были забыты.
С того момента минуты текли как часы, а часы казались мгновениями – время изменило свой ход. Ада Холл, уговаривающая потерпеть и лихорадочно набирающая номера акушерки и врача, отец, побелевший как полотно, молящийся: «Господь, посмотри за ней! Не забирай ее у меня. Ты уже взял ее мать, так оставь дочь!» – Говорил он достаточно громко, чтобы и она могла услышать, как будто это ей было нужно больше всего.
Боль, становившаяся все сильней, выгнула дугой тело, заставила кричать. Отец в панике убежал в пивную, чтобы утопить страх в алкоголе.
Оставшись одна с Адой Холл, повивальной бабкой и доктором Леви, который присутствовал при родах, хотя и знал о «грехе», Летти мечтала умереть. Такое простое решение. Она устала бороться одна; месяцы опасений, дурных предчувствий, ожидания – а теперь это.
Те, кто ей действительно был нужен, отсутствовали. Мама, которая обняла бы ее и успокоила. Дэвид, кто по праву должен был бы мерить шагами соседнюю комнату, разрываясь между тревогой и радостью отцовства. Все, что у нее осталось, это Ада Холл: растрепанные волосы, криво сидящий фартук в цветочек и неуклюжие руки, пытающиеся создать для нее какое-то подобие комфорта.
Ребенок родился следующим утром, без десяти семь. Мальчик, восьми фунтов весом.
Винни и Люси прибыли без десяти девять, услышав новость от отца по телефону. Они теснились в маленькой спальне, заполнив ее восклицаниями сочувствия и радости. Но их отец, мрачный и смущенный, держался в стороне.
Винни наклонилась над малышом, почмокала его, затем вытащила из колыбели, укачивая на руках, словно это был ее собственный ребенок.
Люси, сев на кровать рядом с сестрой,
– Летти, дорогая, мы тут разговаривали с Винни. Нам кажется, будет лучше, если все произойдет как можно быстрее. И тебе будет легче!
– Легче? – переспросила Летти, настолько изможденная, что едва ли была в состоянии думать. Что Люси имеет в виду?
– Ребенок… разве ты не понимаешь, в каком затруднительном положении оказалась? Надо признаться, мы уже не раз обсуждали эту проблему, но не стали ничего говорить, учитывая, что скоро роды… Ты ведь не хочешь оставить его себе? Я имею в виду, папа согласился, что… Ну, он согласился.
– На что? – Боже, как трудно сосредоточить внимание. С чем таким согласился отец, о чем не стал рассказывать ей?
– Он согласился, – продолжила Люси мягко, – что ты не можешь справиться со всем одновременно – ребенок, магазин, да еще квартира. Ты понимаешь…
– Мама справлялась! – Их мама вырастила всех детей в этой самой малюсенькой квартирке.
– Но мы не были незаконно…
– Люси! – раздался резкий окрик Винни. Младшая сестра кинула на нее пристыженный взгляд и снова повернулась к кровати, пытаясь сгладить допущенную грубость.
– Понимаешь, эти соседи. Увидят, как ты катаешь коляску, а ты… ну, сама знаешь. Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя указывали пальцем. Но если сделать так, как мы предлагаем, скоро все обо всем забудут, и ты будешь жить как прежде.
– Что я делала прежде? – Летти наконец начинала осознавать, что скрывалось за словами сестры. Глаза, обращенные к Люси, были полны негодования.
– Это несправедливо по отношению к малышу! – выпалила Люси. – Я имею в виду – отдать его на усыновление в чужие руки. Мы с Винни поговорили, и одна из нас возьмет ребенка…
– Нет!!!
Безмерно истощенная Летти, тем не менее, нашла силы, чтобы приподняться. Смесь страха и ярости пронзила ее с ног до головы, вырвавшись в этом одном слове.
Она видела, как отшатнулась Люси, как отец, стоящий у окна, повернулся к ней – бледно-голубые глаза широко распахнуты, рот под кустистыми усами раскрыт, будто силясь выговорить «О». Винни поспешно вернула ребенка в колыбель и шагнула вперед.
– Нет!!! – еще один такой крик полностью лишил ее сил, и Летти упала на подушки. – Оставь моего сына в покое!
– Но, Летти, – старшая сестра говорила терпеливо, словно с маленькой девочкой. Она подошла к кровати, отодвинув смущенную Люси. – Постарайся быть разумной. Как ты..
– Нет! – снова закричала Летти, слишком обессиленная, чтобы подняться; в зеленых глазах страх. – Он мой! Я не позволю вам забрать сына! Он мой!
Мгновение Винни выглядела совершенно обескураженной, но тут вмешалась Люси.
– Не глупи, Лет. Ты уже навлекла позор на всю семью. Эгоистка и глупая…
Последние слова потонули в визге, когда рука Летти со всего размаху опустилась на щеку сестры. Отец вскрикнул и шагнул к ним.