Похититель снов
Шрифт:
— Кэролайн, я принесла вам бумагу и ручку. И еще конверт.
— Конверт? — Голубые глаза миссис Сандерсон сегодня напоминали кусочки свинца.
— Ну да, конверт. Вам же понадобится конверт, если вы собираетесь писать письмо. Помните?
— О, да. Мне нужен конверт. Но главное — бумага и ручка. Давайте. — Она подошла к маленькому старинному письменному столику, стоявшему возле окна, и принялась писать. Для этого занятия ей пришлось прилагать немалые усилия. Медсестра с любопытством следила за ней. Вот что получилось у Кэролайн в
Дорогая Ари!
Не пугайся, получив это письмо. Давно хотела написать тебе и поблагодарить за все чудесные письма и подарки, которые ты присылаешь, но долго не решалась. Я часто думаю о тебе, когда у меня получается думать вообще.
Сейчас я пишу, чтобы сообщить тебе нечто важное. Пожалуйста, выслушай меня и сделай, как я прошу. Ты в большой опасности, моя дорогая. В очень большой! Похититель снов заметил тебя. Даже сейчас его руки тянутся к тебе. Будь осторожна. Пожалуйста, будь осторожна!
И прими меры для защиты. Приезжай, и я объясню тебе, что надо делать. Писать не буду, у него повсюду соглядатаи. Только приезжай скорее, моя дорогая. Приезжай, пока не поздно.
С любовью
Твоя мать.
Закончив письмо, она перечитала его несколько раз, затем аккуратно сложила, вложила в конверт и надписала адрес. Оглянулась.
— О, Белинда, хорошо, что ты здесь. Возьми это письмо и проследи, чтобы его отправили по назначению. Это важно.
— Конечно, я все сделаю, Кэролайн. С удовольствием. Вы дочери пишете? Ари будет рада получить весточку от вас. Я отправлю письмо сегодня же, сразу после обеда. Хотите спуститься и поесть? Сегодня обещали салат с курицей, говорят, получился вкусный.
— Знаешь, голубушка, я лучше выпью чаю у себя в комнате, — сказала Кэролайн и с облегчением откинулась на спинку своего кресла. — Я что-то устала. Может быть, позже спущусь.
Письмо в самом деле утомило ее, словно отняло последние силы из скудного и без того резерва. Она закрыла глаза и положила голову на белую вязаную накидку. Мышцы лица женщины расслабились, и она сразу уснула.
— Вот и хорошо, — вполголоса сказала медсестра. Она прикрыла балконную дверь. — Вы немного вздремните, я попозже загляну. Она положила письмо на комод у двери и вышла из комнаты.
Спенс отхлебнул теплой жидкости со вкусом корицы. Он не возражал против такого супа — несомненно, он был очень сытным, — но все-таки это была не настоящая еда. Он постоянно испытывал легкое чувство голода. Кир объяснил, что нужно время на то, чтобы выросла другая пища, но со временем в их рационе появится кое-что более существенное. Упоминание времени заставило Спенса заговорить о возвращении.
— Мне, наверное, пора бы вернуться на поверхность, — сказал Спенс, стараясь придать своему голосу небрежный оттенок.
Кир внимательно посмотрел на него, и Спенс вдруг уже не в первый раз начал рассказывать, как он оказался
— Я понимаю. Но я еще многое хотел бы тебе показать.
— Я обязательно вернусь, как только смогу, и останусь здесь хоть на год, хоть на несколько лет. Поверь мне, я хочу научиться всему, чему ты сможешь меня научить.
Однако реакция Кира оказалась вовсе не такой, как рассчитывал Спенс. Марсианин пришел в возбуждение, качая головой и беспокойно шевеля длинными руками, а потом откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях.
Спенс отодвинул плошку с бульоном.
— Я что-то не то сказал? Или я чего-то не понимаю?
Марсианин одним большим глотком допил свой бульон и встал. Протянул руку Спенсу и легко поднял его из кресла. Все-таки он очень силен, отметил Спенс.
— Потерпи немного. Ты не знаешь, что говоришь просто потому, что не понимаешь. Идем, я покажу.
Кир шел быстро. Спенсу приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Когда они добрались до крассила, Спенс задыхался, от быстрой ходьбы у него кружилась голова и он жадно хватал ртом воздух слишком бедный кислородом.
Кир вошел в крассил, и Спенс шагнул следом, прижимая руку к боку и согнувшись, словно от боли в животе.
— Садись, — скомандовал Кир, и Спенс увидел ряд углублений, расположившихся полукругом перед изогнутой стеной. Он сел в одно из них и стал ждать.
Почти сразу внутри помещения потемнело и его наполнил звук. Наверное, это была музыка: в ней слышались скрипки, перемежающиеся птичьими трелями, мощные скрипы, похожие на песни китов, и все это подчинялось некоей мелодии, то взлетающей ввысь, то опускающейся до самых низких басов. Спенс подумал, что музыка у марсиан такая же, как их архитектура: плавная и органичная.
В следующее мгновение часть стены перед ним растаяла. Теперь он словно смотрел через огромное окно на пышный тропический пейзаж. Легкий ветерок шевелил листья очень высоких тонких деревьев, а над головой в сияющем голубом небе летела стая красных птиц. Невысокие горы мерцали вдали, поднимая к небу округлые вершины.
Пейзаж был погружен в какую-то легкую золотистую дымку; сам свет имел золотой оттенок, напитывая собой все, к чему прикасался. Затем он заметил стадо длинноногих животных с жирафьими шеями и маленькими круглыми головами, двигавшихся как единое целое по обширной открытой равнине. Позади них с тонкими шестами в руках шли марсиане, высокие, гибкие, бронзовокожие.
Изображение было на редкость реалистичным. Спенс понял, что видит картины жизни из давних веков планеты. Голоэкран воспроизводил такое обилие красок и полутонов, какого Спенс и представить не мог.